Из соседней деревни Скрутово я вернулся, как обычно, очень быстро. Всей ходьбы туда и обратно полчаса, и народу в магазине было немного. И покупки мои были небольшие.
Мать спросила:
– Ну что там, в скрутовском магазине, новенького?
– Ничего новенького, – ответствовал я. – Всё такое же старенькое.
– А как продавщица?
– Марька-то? А что ей? Торгует!
– Значит, ничего ты не заметил, – с затаённой усмешкой сказала мать. – А вот тебя там, в магазине, заметили. Марьке ты приглянулся. Авдеиха, её мать, на прошлой неделе мне сказала:
«Это ваш сынок приходит к нам в магазин? Хороший парень. Высокий такой и стеснительный. Вот познакомить бы его с моей Марьянкой. Может, вышло бы у них что-нибудь хорошее. Глядишь, и поженились бы…»
– Вот это да! – воскликнул я, поражённый этой новостью. – Она же старая, эта Марька! Старуха!
– Ну, не такая уж старуха, – возразила мать. – Всего-то постарше тебя на какие-нибудь… Ну и что? Девка она ловкая и собой недурная. Жаль только, ославили её в деревне ни за что. А она ни в чём не виновата. За чужую вину страдает, за чужую жадность…
И мать начала пересказывать уже известную мне историю скрутовской продавщицы, историю не совсем обычную и до глупости нелепую.
Я сказал:
– Мне нет дела до всего этого. И если у вас пошли тайные переговоры обо мне, то в скрутовский магазин я больше не пойду!
Но пойти туда мне всё-таки пришлось. Голод-то не тётка… Не идти же за хлебом за семь километров в посёлок Рудничный, если можно его купить в одном километре от дома!
Марька, облачённая в белый халат, обслуживала немногих в этот час покупателей. Я присмотрелся к ней. В самом деле, не такая она уж и старая. И внешность у неё вполне приличная. Конечно, она не из числа ярких красавиц. Просто у неё хорошее русское лицо.
Мне она улыбнулась как давнему знакомому. Скрытое значение её улыбки мне было теперь понятно. Донельзя смущённый, я уложил продукты в сумку, расплатился и быстро вышел из магазина.
Приходить туда мне больше не пришлось. В первых числах июля я был призван на военную службу. Обычно призыв в армию проходил в октябре-ноябре. А тут подоспел богатый урожай третьего целинного года, и для его уборки потребовалось много молодых рабочих рук.
Антонида Авдеева, или попросту Авдеиха, жила в самом центре деревни Скрутово, в кирпичном доме старой постройки. Несмотря на свою старость, дом был добротен и тёпел. Три его окна выходили на улицу, а четвёртое смотрело в проулок. К дому, как полагается, были пристроены бревенчатые сени, и всю эту постройку покрывала железная крыша. А на задах, за домами, тянулись деревенские сады и огороды.
Хозяйка по привычке продолжала работать в колхозе. Кроме Марьки у неё была младшая дочь Лида, слабоумная от рождения. Хмурым и метельным утром, уходя на работу, Авдеиха давала поручения старшей дочери:
– Задай поросёнку еду, она сварена с вечера. Ну и сама позавтракай, и Лидочку накорми. А потом сходи в Рудничный за хлебом. Да купи кило сахару, а то кончается у нас.
Хлопоча по хозяйству, Марька мысленно повторяла слова матери: «Лидочку накорми… Вот тоже! Не с ложечки же её кормить! Взрослая уже, совсем невеста. Впору замуж её выдавать. Да кто её возьмёт, убогую!»
С домашними делами Марька покончила быстро. Осталась самая трудная часть задания – сходить в посёлок Рудничный.
Она вышла на улицу. В природе было снежно и мутно, мела слабая метель. До Рудничного надо было идти шесть километров.
Первая треть пути была самой трудной. Здесь, в открытом поле, натоптанную людьми стёжку почти замело. Теряя её, Марька оступалась и проваливалась, чуть не черкая снег валенками.
Дальше дорога углублялась в лес. Здесь ветер был не так силён, и стёжку почти не замело. Идти стало легче. Безлиственный и осыпанный снегом лес был не таким пугающе дремучим, как летом.
Да и чего было пугаться? Волков в этой местности никто не видел давным-давно. А вот люди… Теперь некоторые люди стали страшнее волков. Прошлым летом, после большой амнистии, в этих лесах стало шататься много всяких бродяг. Встречали они деревенских женщин, отбирали у них хлеб и другую еду. А так больше ничего, особо не озоровали. Ближе к осенним холодам эти вольные стрелки постепенно исчезли. Многие из них вернулись, вернее, их вернули, на насиженные ими места, на нагретые их боками нары.
Подбадривая себя этими мыслями, приближалась Марька к Рудничному. Встретились ей на всём пути двое или трое прохожих. Но это были совершенно мирные, деревенские люди.
В посёлке Марька купила всё, что ей было нужно. Не удержалась она и от того, чтобы не заглянуть в промтоварные магазины. Много там было одежды и обуви, и всякого другого добра. Полюбовавшись этим изобилием, Марька отправилась в обратный путь.
Четыре лесных километра она одолела ускоренным шагом. И вот леса остались позади, и с высоты холма уже были видны окрестности родной деревни. Ей оставалось перейти через огромный безлесный овраг с долгими пологими склонами. Марька спустилась в низину, перешла мостки и стала подниматься в гору.
Далеко позади она увидела идущего вслед за ней человека. Его чёрная одежда резко выделялась на фоне заснеженного поля. Человек шёл быстро и постепенно догонял Марьку. Присмотревшись, она различила чёрную шинель с блестящими пуговицами, чёрную шапку с эмблемой и ремень с латунной бляхой. Она догадалась, что это её односельчанин Костя Овчаров, матрос Тихоокеанского флота. Марька уже знала от матери, что Костя вчера приехал в отпуск.
Услышав за спиной шаги и дыхание парня, Марька полуобернулась и сошла с тропинки, уступая ему дорогу.
– А, Марьяна! – весело приветствовал её Костя. – Вот какая ты выросла большая, не узнать! А я вот прибыл в краткосрочный отпуск. Ходил сейчас в районный военкомат, отметился, как полагается.
– Я слышала, что ты приехал, – ответила Марька. – На сколько тебя отпустили?
– На десять суток, – доложил Костя. – Больше нам не положено.
Он старался идти плечо в плечо с девушкой, что на узкой стёжке было очень неудобно. Разговаривая, он заглядывал в лицо своей попутчицы и даже попробовал взять её за руку. Но она решительно отдёрнула руку.
Костя засмеялся:
– Какая ты строгая, Марьянка! Расскажи, как ты живёшь, чем занимаешься. Скажи, у тебя есть парень? Ну, как бы сказать, жених?
– Нет у меня никого, – отрезала она. – И никто мне не нужен!
– Ну, так уж совсем и не нужен? – не поверил Костя.
Он смело взглянул в румяное от мороза лицо своей попутчицы. Он залюбовался юной свежестью её лица, её строгими серыми глазами под крутыми изгибами тёмных бровей. Ему неодолимо захотелось обнять девушку и даже, может быть, поцеловать её. Он сказал:
