— Мисс Лиза Миллс доставлена для отбывания наказания, — отрапортовала конвоирша, вытянувшись по струнке. — Мистер Тернер должен нас ожидать.
— Какое еще?.. — пробормотала дама себе под нос и обернулась, чтобы крикнуть куда-то вглубь дома. — Мэтт?
Снова шаги. Я взглянула на лицо мужчины, шире открывшего дверь, чтобы увидеть, в чем дело — и сердце, и без того слегка пошаливавшее, ухнуло в пятки.
— Мэттью Тернер, сэр? — холодно уточнила конвоирша и после спокойного кивка возобновила свою скороговорку. — Мисс Лиза Миллс доставлена…
— Я в курсе, — голос был негромкий, но какой-то веский и лично меня пробирающий до мурашек по позвоночнику. Хотя, возможно, сам голос имел к этому куда меньше отношения, чем его владелец. — Доставлена. Спасибо за работу, сержант, можете быть свободны.
— Есть, сэр, — козырнула женщина, с которой мы провели незабываемые полчаса на ухабистой дороге, повернулась на каблуках и спустилась по ступенькам, чтобы сесть в машину и никогда больше мне не встретиться на жизненном пути. По крайней мере, я искренне верила в то, что встречаться с работницами женского следственного изолятора мне больше не придется.
— Проходите, мисс Миллс, — проговорил светлый, заставив меня вздрогнуть от собственного имени, произнесенного этим голосом. — Не стойте на пороге, счастье из дома выскочит.
Старая поговорка в его устах почему-то звучала как будто бы с издевкой.
Я сделала несколько шагов вперед, и дверь за моей спиной закрылась. А как только она закрылась, голос дамы взвился до потолка фальцетом.
— Мэттью Чарльз Энтони Тернер! Что все это значит?
— Том попросил меня об услуге, и я намерен ему ее оказать. Первая дверь налево, мисс Миллс.
— Темная? В нашем доме?
Я почувствовала, как челюсти против воли сжались. К счастью, я уже успела двинуться в указанном направлении, и светлые могли в лучшем случае увидеть мою напряженную спину.
— Ма, успокойся. Я должен ее проинструктировать, а потом — мы поговорим.
Моего мнения никто не спрашивал, но если бы вдруг спросил, то я бы честно признала, что это «мы поговорим» звучало как — «вы поговорите, я послушаю и все равно сделаю по-своему». А может быть, опять же во всем была виновата отпечатавшаяся в памяти картина — волны огня, расходящиеся клином, а на его острие человек. Он просто шел, а все филигранно выстроенные щиты ломались с хрупким звоном, как самое обычное стекло. Сила. Мощь. Таран. Чертов магический носорог! Разогнался — не остановить. Я впервые была рада тогда, что не участвовала в лобовой атаке. Лобовая атака была смята в лепешку.
Я оказалась в гостиной — пара диванов, кресла, искусно вышитые подушки, телерадиола, шторы в мелкий цветочек. Все такое… мирное. Домашнее. К горлу подступил ком, я сглотнула его, и почти сразу в комнату зашел светлый, закрыв за собой дверь.
— Садись, — бросил он, махнув рукой на кресло, а сам опустился напротив и потянулся к пачке сигарет, лежащей на столике. — Будешь?
Я отрицательно помотала головой — я была бы и не против, но резкий переход на панибратское «ты» вкупе с сокрушительной картиной, не покидающей мозг, и общим напряженным ощущением неопределенности и непредсказуемости положения не давали расслабиться и подумать о маленьких плотских радостях.
— Значит, так, Лиза, — произнес мужчина и затянулся сигаретой. — Тебе отведена комната на чердаке, а в твои обязанности будет входить помощь миссис Тальберг, нашей экономке.
Дым пах вкусно. Терпкий запах хорошего табака, а не той дряни, что тянули мои соседки по камере. А мужчина в кресле выглядел невозмутимым и даже расслабленным. Я готова была к злости и презрению, к ненависти и боли в голосе, к оскорблениям, к проклятиям, к попыткам отыграться на мне за все прямо сейчас. Но ничего этого не было. Он был спокоен. Равнодушен.
Копна волос цвета темной меди и такие же рыжие брови и ресницы. Глаза теплого коричного оттенка, идеально прямой нос. Очертания губ слегка терялись в неухоженной многодневной щетине, но даже несмотря на нее можно было сказать — красивый мужчина. Красивый и страшный. Опасный.
Я смотрела на пальцы, подносящие ко рту сигарету небрежным, привычным жестом, и против воли вспоминала, как от легкого движения этих пальцев одно из наших укреплений разлетелось в щепу. Пусть на руку светлым тогда сыграло еще и то, что мы не были готовы к нападению — все равно эта мощь потрясала. И я гнала от себя эти воспоминания и эти мысли, но они вновь и вновь возвращались в голову. Страх того, что меня узнают, выведут на чистую воду, снова оплетал своей липкой паутиной и заставлял сильнее сжимать ледяные пальцы сложенных на коленях рук. Вряд ли он меня тогда видел, а если и видел, я была под личиной, но…
— Ее рабочий день начинается в восемь утра, а значит, и твой тоже. Заканчивается в восемь вечера. Воскресенье — выходной. Есть будешь с ней на кухне. Раз в неделю тебе будут выдаваться пятьдесят шиллингов на карманные расходы. Государство также оплачивает твою работу по ставке полфунта за час, эти деньги поступают на твой накопительный счет. Но он заблокирован, и ты сможешь получить к нему доступ только после освобождения. В случае острой необходимости за деньгами обращаешься ко мне.
Он перечислял все это так, будто его совершенно ничего из сказанного не волновало. И мне от этого еще больше становилось не по себе. Капелька пота неприятно стекла по позвоночнику. В людское великодушие и доброту я верила куда меньше, чем в подлость и мстительность. Со светлого станется запудрить мне мозги своей вежливостью, а потом ударить, как только я расслаблюсь.
— В доме живут моя мать, миссис Эйприл Тернер, и три моих сестры — Камилла, Абигайль и Синтия. Мистер Тернер временно в отъезде. По правилам ты подчиняешься только мне, но я полагаю, что для всех будет спокойнее, если тебя не затруднит исполнять некоторые мелкие поручения, которые могут тебе дать остальные члены семьи.
Он впервые внимательно посмотрел на меня за все время разговора, и я сочла необходимым кивнуть. Но почему все же он так спокоен? Будто горничной собеседование проводит, а не инструктирует своего врага о жизни в собственном доме.
Удовлетворившись этим кивком, светлый закончил.
— Первая проверка состоится через три месяца. До тех пор любые вопросы, которые у тебя возникнут, решать придется со мной.
— У меня есть вопрос, мистер Тернер, — произнесла я, глядя прямо в карие глаза, и замолчала.
— Задавай, — кивнул светлый, затянулся и выпустил тонкую струйку дыма.
— У меня есть шанс получить свободу?
«…или ты меня взял только в качестве бесправной рабыни для хозяйства?» Окончание фразы я, естественно, прокрутила только в мыслях, усиленно сражаясь с поднимающейся откуда-то из глубин сознания ненавистью. Ненависть эта дремала почти год, пришибленная необходимостью выжить, а теперь, когда угроза смерти отступила, она возвращалась на свое законное место. Ты ведь считаешь себя лучше меня — верно, светлый? Защитник в белом перед преступницей и убийцей. А сколько наших ты убил?..
