Собака, на которую мы ставим, похожа, скорее, на крысу.
– Зато помчится пулей, – говорит Руб.
Весь из фланелевых улыбок и крученых кед. Сплюнет и улыбнется. Сплюнет. Улыбнется. Милейший он парень, без вопросов, мой брат. Рубен Волф. На дворе обычная зима тревоги нашей.
Мы сидим на нижнем ярусе пыльной открытой трибуны.
Мимо проходит девица.
«Боже мой», – думаю я.
– Боже мой, – говорит Руб, и вот она разница, как мы с ним смотрим на девчонку, томимся, дышим, существуем. Такие вот девчонки – не самые частые гости на собачьих бегах. Те, к которым мы тут привыкли, – или мышки, прикуривающие одну от другой, или кобылы, без конца жующие пирожки. Или шлюховатые с пивком. Однако та, на которую мы глядим, – редкая птица. Я б поставил на нее, если бы она могла участвовать в забеге. Великолепная.
Ну а так лишь тоска у меня от вида ног, которых мне не коснуться, или губ, которые мне не улыбнутся. Или бедер, которые не льнут ко мне. И сердец, что бьются не для меня.
Лезу в карман и вынимаю десятку. Пора переключиться. В смысле я люблю попялиться на девчонок, но это обязательно кончается расстройством. Если смотреть издалека, глаза щиплет. В общем, остается только спросить что-нибудь вроде «Ну так ставим мы, или как, Руб?», что я и делаю в этот тусклый день в этом шикарном и распутном городе, где живу.
– Руб?
Тишина.
– Руб?
Ветер. Катится пивная жестянка. Сзади курит и кашляет какой-то чувак.
– Руб, мы ставим или как?
Я шлепаю его.
Тыльной стороной ладони.
По руке, брата.
Он смотрит на меня и опять лыбится.
– Давай, – говорит он, и мы озираемся, кого бы попросить за нас поставить. Кому по возрасту уже можно. Найти всегда нетрудно. Какой-нибудь старикан с полуспущенными штанами обязательно согласится. Он даже может затребовать долю в выигрыше: ну в смысле, если собака, на которую ты ставишь, победит. Вот только он нас нипочем не найдет – хотя мы по-любому его не обманем. Таким старым «не-дай-бог-мне-до-такого-дойти» пьянчугам надо пособлять. Пару бумажек с выигрыша им не повредит. Фокус в том, чтобы выиграть хоть сколько-нибудь. Такого пока не бывало.
– Пошли.
Руб подымается, мы шагаем, а я еще вижу вдали ноги той девицы.
«Боже», – думаю я.
– Боже, – говорит Руб.
У окошек тотализатора нас ждет небольшое затруднение.
Копы.
«Какого хрена они сюда приперлись?» – думаю я.
– Какого хрена они сюда приперлись? – спрашивает Руб.
Вообще-то, меня копы не бесят. По правде сказать, мне их немного жаль. Эти шляпы. Вся эта дурацкая ковбойская снасть на поясе. И надо выглядеть одновременно суровым и дружелюбно-располагающим. И отпускать усы (хоть мужикам, хоть, случается, и теткам), типа они добавляют солидности. А все эти отжимания, подтягивания, приседания в полицейской академии, прежде чем выдадут лицензию на поедание пончиков. А сообщать людям, что кого-то из их семьи покалечило в дорожной аварии… И тут еще много чего можно вспомнить, так что я уж лучше помолчу.
– Глянь на того легавого с булкой.
Руб показывает. Его явно не волнует, что копы решили тут зависнуть. Ни капли. И вообще-то даже наоборот: Руб направляется прямиком к усатому копу, который жует булку с сосиской и соусом. Копов, вообще-то, двое. Один с сосиской, а второй – женщина. Брюнетка, волосы убраны под шляпу. (Только челка кокетливо падает на глаза.)
Мы подходим, и начинается.
Рубен Л. Волф:
– Как поживаете, констебль?
Коп с булкой:
– Я ничего, братан, а ты?
Руб:
– Нравится сосиска, а?
Коп, смачно откусывая:
– Еще, блин, как. А тебе чего, смотреть нравится?
Руб:
– А то. Почем они?
Коп, проглатывая:
– Бакс восемьдесят.
Руб, с улыбкой:
– Ну, вас ограбили.
Коп, откусывая:
– Я в курсе.
Руб, уже явно увлекшись игрой:
– Думаю, сосисочника надо за это свинтить, а?
Коп, с соусом на губе:
– А может, тебя свинтить?
Руб, жестом показывая копу, что тот испачкался:
– За что?
Коп, обнаруживая и вытирая соус на губе:
– За особо дерзкое умничанье.
Руб, в открытую почесывая яйца и бросая взгляд на напарницу копа:
– А ее вы где подцепили?
Коп, тоже увлекшись:
– В кафе.
Руб, бросая на нее новый взгляд и не прекращая чесаться:
– Почем?
Коп, приканчивая булку:
– Бакс шестьдесят.
Руб, перестав чесаться:
– Да вас ограбили.
Коп, опомнившись:
– Эй, ты смотри у меня.
Руб, одергивая затрепанную фланельку и штаны:
– А за соус накидывают? В смысле, у булки.
Коп, переступая с ноги на ногу, молчит.
Руб, подступая ближе:
– А?
Коп, не умея соврать:
– Двадцать центов.
Руб, остолбенело:
– Двадцать центов! За соус?
Коп, явно недовольный собой:
– Знаю-знаю.
Руб, искренне и всерьез или по крайней мере всерьез:
– Надо было не брать, из принципа. У вас что, нет силы воли?
Коп:
– Ты ищешь неприятностей?
Руб:
– Конечно, нет.
Коп:
– Уверен?
В этот момент мы смущенно переглядываемся с его напарницей-брюнеткой, и я представляю ее без формы. Лично я вижу ее в одном белье.
Руб, отвечая на вопрос:
– Да, сэр. Я уверен. Я не ищу никаких неприятностей. Мы просто гуляем с братом по городу в этот прекрасный серый денек, восхищаемся шустрыми животными, как они носятся по кругу. – Прямо мешок с подарками. Набитый мусором. – Это преступление?
Коп, теряя терпение:
– Тебе вообще что от нас надо?
Мы с напарницей переглядываемся. Вновь. На ней красивое белье. Я его представляю.
Руб:
– Ну, мы просто…
Коп, сердито:
– Просто что? Чего ты хочешь?
Напарница офигенно красивая. Звезда. Она лежит в ванне. В пене. Поднимается. Улыбается. Мне. Я дрожу.
Рубен, громко скалясь:
– Ну, мы думали, может вы за нас сделаете ставку…
Напарница, из ванны:
– Издеваешься?
Я, пробивая головой толщу воды:
– Ты, блин, шутишь, Руб?
Руб, резко:
– Меня зовут не Руб.
Я, возвращаясь в реальность:
– Ой, прости, Джеймс, онанист ты.
Коп, со смятым пакетом от сосиски в руке, изнутри все в соусе:
– Онанист – это как?
Руб, огорченно:
– Господи Иисусе, такое бывает? Можно быть таким тормозом?
Коп, заинтересованно:
– Кто это – онанист?
Напарница, пяти футов и девяти дюймов росту и, не меньше, я бы сказал, четырех раз в неделю бывающая в полицейском спортзале:
– Ты его видишь каждое утро в зеркале.
Она высокая, поджарая и классная. Подмигивает мне.
Я: немею.
Руб:
– Вот именно, милочка.
Напарница, неимоверно притягательная:
– Ты кого милочкой назвал, милый?
Руб, не отвечая и вновь обращаясь к дремучему «знать-не-знаю-кто-такой-онанист» копу:
– Так вы за нас поставите или нет?
Коп-онанист:
– Что?
Я как бы всем, но, в общем, себе под нос:
– Ну это, блин, прямо смех один.
Люди толкутся вокруг, спешат мимо – делать ставки.
Напарница, мне:
– Не хочешь меня лизнуть?
Я:
– Умираю, как.
Все это, ясно, моя фантазия.
Коп-онанист:
– Давай.
Руб, потрясенно:
– Что?
Коп-онанист:
– Ладно.
Руб, ошалело:
– Правда?
Коп-онанист, рисуясь:
– Ну да, я за всех ставлю, правда, Кэсси?
Стопроцентная женщина-коп явно не впечатлена:
