Самолет плюхается с неба на взлетно-посадочную полосу, точно курица с плетня, некоторое время катится, неуклюже подпрыгивая, по металлическим плитам покрытия и наконец замирает напротив здания аэропорта… если это можно так назвать.
В принципе Нору предупреждали, что во время авиаперелета от Васьково до Соловков пассажир воздушного судна рискует получить массу интересных впечатлений, но она не ожидала, что они окажутся настолько интересными. Зато с погодой повезло. Сильный ветер и низкая облачность, характерные для здешних мест, могли отрезать острова от материка на несколько дней и даже недель. В этом случае повидаться с младшей сестрой опять не удалось бы.
Подхватив чемодан, Нора выходит из деревянного сарая, стены которого выкрашены голубой масляной краской – это и есть здание аэропорта, – и сразу же видит припаркованную неподалеку тюнингованную зеленую «ниву» сестры. Сама Лера уже бежит навстречу, приветственно машет рукой. Сейчас будут объятия и поцелуи. Ну, ладно. По крайней мере большая часть этого утомительного путешествия позади.
Их покойные родители носили простые честные имена: Мария и Александр. Вероятно, острый дефицит экзотики привел к тому, что дочерей они назвали Элеонора и Валерия. В детстве Нора сильно переживала по этому поводу и несколько раз обращалась к родителям с просьбой переименовать ее в Таню или Наташу. Всю жизнь, что ли, теперь быть объектом для насмешек? И только после появления во дворе девочки по имени Венера ей малость полегчало.
Лера забирает у нее чемодан, грузит в багажник. Оборачивается. Ее фирменная улыбка – только глазами, не губами, – согревает Нору и вызывает ответную улыбку, правда, совершенно обычную. Не будучи любительницей бурных эмоциональных проявлений, Лера всегда умудрялась обозначить желаемое, используя минимум выразительных средств.
Они обнимаются.
– Устала? – спрашивает Лера. – Обед в два часа дня, как раз успеем. Я приготовила для тебя комнату с окнами на восток. Ты же любишь просыпаться вместе с солнцем? Садись в машину.
Надо же, она это помнит. Продолжая улыбаться, теперь уже не сестре, а собственным мыслям, Нора устраивается на пассажирском сиденье, и достает из сумки солнцезащитные очки.
– За всю неделю капли с неба не упало, – продолжает Лера, разворачиваясь на грунтовой дороге. – И солнце с утра до вечера. Не иначе как в твою честь.
– Ой, брось, – отмахивается Нора. – Навряд ли Герман, Зосима и Савватий[1] сочли бы меня достойной этой чести.
– На островах Беломорья и до святых отцов много кто проживал.
– Я догадываюсь. Язычники. Саамы. Ты покажешь мне все эти места силы или как их принято называть?
– Покажу. Если не я, то ребята. Мне не каждый день удается улизнуть с фермы.
Дорога, по обочинам заросшая кустарником, пронизанные солнечным светом кроны деревьев, медовый запах трав… мерцающие блики, зелень, все оттенки зеленого… снова блики, очарование дикой природы, долгожданное одиночество, отстраненность, отрешенность. В такие минуты начинаешь понимать отшельников. Жить здесь среди зайцев, белок и лис, вкушать плоды земли, ягоды и злаки. Акриды и дикий мед, да.
– Как Аркадий? – спрашивает Нора, поборов неловкость.
Нельзя же не спросить.
– Все в порядке, спасибо, – после паузы отвечает Лера. – Мне кажется, здесь он чувствует себя на своем месте.
Наконец проходимой остается лишь одна условная полоса. Ветви деревьев хлещут по стеклам «нивы» с обеих сторон. А если кто навстречу? Но и это становится безразлично после тридцати минут езды по этой дороге, полной солнечных бликов, зелени и волшебства.
Улизнуть с фермы.
Ферма.
Нора помнит, как все это начиналось. Преуспевающий опытный врач – нарколог, анестезиолог и реаниматолог, – выпускник и сотрудник Первого МГМУ им. Сеченова, Аркадий Петрович Шадрин вдруг бросил все и подался на Соловки. Злые языки утверждали, что во всем виновата женщина, причем совершенно конкретная, специалист из того же отделения, которая покинула клинику незадолго до него. Молодая и красивая. Ну, еще бы. Из-за таких планеты и сходят с орбит. Года три или четыре об Аркадии ничего не было слышно, после чего – опять же вдруг, – он объявился уже как владелец и управляющий «фермы», где юноши и девушки, решившие завязать с наркотиками, могли провести несколько недель или месяцев, самый трудный период. Доктор Шадрин не отказывал в помощи и покровительстве тем, кто соблюдал его правила и кому больше некуда было идти. Каким образом удалось получить разрешение на строительство этого своеобразного реабилитационного центра на территории заповедника, нашел ли Аркадий спонсора для своего проекта или получил наследство от американского дядюшки – чего только на белом свете не бывает, – осталось на уровне догадок. Но факт наличия центра был налицо. Информация о нем даже появилась в интернете. Лера в то время как раз собирала материал для кандидатской. Доктор пригласил ее на ферму, где материала было более чем достаточно. Она приехала. И осталась. Насовсем.
Друзья, родственники и коллеги были в шоке. Нора тоже не сразу свыклась с мыслью, что ее сестра теперь работник психо-нарко-диспансера и самый натуральный отшельник.
«А как же диссертация? Работа, карьера? Личная жизнь, наконец? Твоя личная жизнь. Шадрин залечивает сердечные раны, это ясно. Но что там делаешь ты?..»
«Я живу там свою жизнь, – спокойно ответила Лера. – Личную жизнь».
«Все знают, что Аркадий Шадрин рванул на Север, потому что Регина Новак дала ему от ворот поворот».
«Во-первых: это неправда. Они встречались. Регина хотела выйти за него. Но ее родственники были против. Во-вторых: мне на это плевать».
«Какие еще родственники? – изумилась Нора. – Я слышала совсем другую историю».
Но Лера ответила твердо: «Я же сказала, мне плевать. Это мой мужчина. Постарайся понять меня, Нора, ладно?»
Понять такое было невозможно, но принять – вполне. Лера была уже совершеннолетняя и имела право делать со своей жизнью все что заблагорассудится.
Ферма огорожена высоким сплошным забором, выкрашенным в цвет хвои. Забота о безопасности тех, кто внутри, или о безопасности тех, кто снаружи? Впрочем, говорят, на острове водятся олени, а олень во дворе – не самое утешительное зрелище. Да, еще лисички-сестрички. Которые таскают курочек-ряб.
Лера сигналит, и долговязый парень в мешковатой одежде распахивает настежь створки ворот. Выглядит он шикарно. На голове замусоленная бандана, белые черепушки на черном поле. Руки по локоть в разводах машинного масла. Вытянутые на коленках и тоже заляпанные черным штаны, исходный цвет которых, кажется, хаки.
– Наш автослесарь Анатолий, – информирует Лера сестру.
– Пациент? Или наемный работник?
