Наталья Способина - Прядущая. И не прервется род

Все права защищены. Никакая часть данной книги не может быть воспроизведена в какой бы то ни было форме без письменного разрешения владельцев авторских прав.

© Наталья Способина, 2025

© Оформление. ООО «Манн, Иванов и Фербер», 2025

Я могу поведать о тайнах – ровесниках неба.

С каждым веком о них говорят все тише и тише.

Я могу рассказать о краях, где никто еще не был.

Но подумай сперва, ты готов ли о них услышать?

Снова, в который уже раз за время своего пребывания в этом мире, я рывком села на постели, чувствуя, что сердце колотится в горле. Мир вокруг немилосердно качался, а в ушах шумело. Несколько секунд ушло на то, чтобы вспомнить: мы с Добронегой и Златой приехали в Каменицу, и здесь безопасно. Наверное.

Мой разум все еще не мог отпустить чудовищный сон, в котором старейшина Савойского монастыря едва не сжег заживо ребенка, да и всю Каменицу в придачу, только для того, чтобы вынудить Альгидраса поступить так, как нужно ему.

Я нашарила на стоявшем рядом сундуке лампу и некоторое время пыталась ее зажечь. Наконец мне это удалось, и комната озарилась желтоватым светом. Постель Добронеги была пуста. Куда она могла уйти ночью? Выбравшись из-под влажного одеяла и потрогав холодную простынь на соседней кровати, я убедилась, что мать Радима ушла давно. Я вытащила из сундука свежую ночную рубашку и ополоснулась прохладной водой из таза, пролив часть ее на пол, потому что руки нещадно тряслись. Пришлось протирать пол, и, пока я это делала, наконец осознала, что шум в ушах не что иное, как ливень за окном. Стоило мне приоткрыть ставни, как в комнату тут же ворвался не по-летнему ледяной ветер, а косые струи дождя замочили подоконник. Захлопнув ставни, я порадовалась тому, что здесь не свечи, а масляные фонари – сидеть в темноте после увиденного во сне не хотелось совершенно.

Опустившись на сундук, я зябко поежилась от прохлады и поняла, что дальше делать вид, будто ничего не произошло, просто невозможно.

С тех пор как меня подобрали в море и воевода Свири признал меня своей пропавшей сестрой, я только и делала, что играла в прятки: с собой, с семьей Всемилы, с Альгидрасом, с княжичем. Но сейчас реальность обступила со всех сторон. Я в Каменице, рядом нет Радима, Добронега ведет себя так, будто я сделала что-то плохое, княжич молчит о свадьбе, чем выбивает из равновесия еще сильнее, Альгидрас просто молчит либо отвечает на вопросы так, что лучше б уж молчал. Меня убивает эта их Святыня, вытягивая силы по капле; а вчера в столице нежданно-негаданно объявился старейшина Савойского монастыря, и встреча с ним ознаменовалась тем, что я едва не умерла, когда меня накрыло чужой яростной Силой. И в довершение ко всему этот то ли сон, то ли явь, в котором Альгидрасу были подвластны стихии. Сил на то, чтобы делать вид, будто все в порядке, у меня попросту не осталось.

Зажмурившись, я вызывала в памяти образ хванца. Того, которого я знала до разрыва побратимства с воеводой и поездки в Каменицу. И вот тот Альгидрас, улыбавшийся Злате, забавно морщивший нос на мои замечания, споривший с Радимом, совершенно не походил на Альгидраса из сегодняшнего сна. Было страшно развивать эту мысль, но и не думать об этом я не могла. Я ведь уже видела, каким он может быть: во дворе Добронеги, когда в его облике проявилось вдруг что-то нечеловеческое; в походе, когда он разжег огонь из сырых веток и тоже выглядел так, что меня накрывало непонятной тревогой… Почему бы и сегодняшнему сну не быть реальностью?

Встав с сундука, я прошлась по комнате. Два шага до кровати Добронеги, поворот, четыре шага до моей… Я с силой сжала виски и вдруг поймала себя на мысли, что головокружение и слабость, преследовавшие меня в Свири, больше не возвращаются. Неужели Святыня передумала?

Завершив блуждание по комнате, я рухнула на остывшую постель, с досадой признавая, что никаких выводов, кроме очевидной волшебности Алвара и Альгидраса, я сделать не могу. Прав был чертов мальчишка. Аналитик из меня никудышный. А может, я все придумала? Может, нет никакого волшебства? Может, это был просто сон? А вчера на торгах мне просто стало плохо? И Алвар был совершенно ни при чем. А Альгидрасу поплохело за компанию. Или от встречи с давно утраченным братом… Я нервно рассмеялась, зажав рот рукой, чтобы смех не перерос в истерику, и уже почти сумела убедить себя в том, что это все сон, когда дверь скрипнула и в комнату вошла Добронега. Подол ее платья был мокрым и грязным, она шагнула к стене, протянула к теплому боку печки покрасневшие руки и только тут заметила, что я не сплю.

– Ты почему не спишь, дочка?

– А ты?

Добронега провела озябшими ладонями по боку печки и покачала головой, взглянув на свой подол. Открыла сундук, достала из него чистую рубаху и только потом повернулась ко мне. Я видела, что она не хочет мне отвечать.

– Накануне с выгона Добруш не вернулся, – все же произнесла она.

Я мысленно перевела ее слова. Выгон – это когда коров уводят далеко пастись, а потом возвращают все стадо домой. Добруш… Добруш… Если Добронега назвала имя, значит, они знакомы. Я попыталась вспомнить, нет ли в свирской дружине такого воина. Сообразила, что вряд ли воин пас здесь коров. Потом попыталась вспомнить, знакомилась ли я с кем-то из местных, поняла, что безнадежна, и прямо спросила:

– А Добруш – это?..

– Добруш – это… – эхом повторила Добронега и, стянув с себя платье, начала переодеваться в сухое. Я отвела взгляд, с досадой отмечая, что она снова тянет время. – Это мальчонка, из местных…

Мое сердце заколотилось с такой силой, что я всерьез испугалась панической атаки и, сглотнув, малодушно подумала об отваре. Прямо сейчас я бы не отказалась его выпить и проспать сутки.

– Нашли? – сипло спросила я.

Добронега посмотрела на меня внимательно, точно что-то для себя решая, а потом мотнула головой.