1
– С днём рождения, с днём рождения, – напевая в такт, весело и громко смеясь, мама и папа торжественно, на вытянутых руках внесли торт, на котором горели шесть свечей.
– Майк. Вот и шесть годков стукнуло тебе. В этом году в школу. Вырастешь, будешь нейрофизиологом как папа. Правда? – с широкой улыбкой, приговаривая так, папа поставил торт прямо в центр стола.
– А может, будешь биологом как мама? – звонко рассмеялась мама.
– А какая разница. Нейрофизиолог, биолог. Далеко друг от друга не ушли. Хотя… это уже разные профессии, – пытался благодушно возразить отец.
– Нет, я буду лётчиком. Я буду летать высоко в небе. А когда буду пролетать над нашим домом, я буду махать вам рукой.
– Лётчиком так лётчиком. Это тоже нормально, – опять же благодушно рассмеялся папа.
Мама и папа смотрели на него такими глазами, что радость, такая огромная, так прочно вселилась в его сердце, и пела, и звенела, и бушевала. Папа и мама смотрели на него глазами полными любви, в которых отражалось, искрилось само счастье. Какой отличный праздник – этот день рождения! И всё вокруг отливало такой теплотой, добротой и лаской, исходящих от мамы и папы, что весь белый свет казался одной прекрасной волшебной сказкой. Папа поставил вертикально мобильный телефон в горшочек с цветами, чтобы запечатлеть этот вечер.
– Сынок, твой папа сделал такое открытие. Можешь называть это изобретением. Как хочешь. Если всё будет хорошо, мы станем богатыми, и папа твой весь уйдёт в науку. Понимаешь, Майк, я давно мечтал об этом. Можно сказать с детства, – при этом папа смотрел ему прямо в глаза, не скрывая своих надежд.
– Да, это так, Майк, – вторила ему мама.
– Я сейчас тебе кое-что покажу, – папа открыл маленький настенный сейф и извлёк оттуда какие-то бумаги.
– Вот здесь моё открытие. Ночами я работал над этим. И вот теперь закончил. И знаешь, в эту ночь я хочу положить своё открытие под твою подушку, на счастье. А завтра её опубликую. Я не стал всё это вкладывать в компьютер, как принято сейчас. И не буду посылать это электронной почтой. Я сам схожу в редакцию.
Они все вместе втроём прошли в его комнату, и папа торжественно положил своё открытие под его подушку. Мама радостно зааплодировала и он тоже.
Как он хотел, чтобы этот изумительный вечер продолжался долго и долго. Но время неумолимо. Наступила пора для сна. На миг остановился перед кроваткой, чтобы заглянуть под подушку.
– Дженни, спрячь сына! – как острой иглой сразил его слух пронзительный, неистовый крик отца.
Он тут же оцепенел от неожиданности. Прибежала мама и стала его толкать под кровать.
– Будь здесь. Будь здесь. Это страшно. Никуда не выходи, – дрожащим голосом сказав так, мама выбежала из комнаты.
Голос мамы никогда не был таким. Шум. Какая-то возня. Голоса. Незнакомые голоса. А затем выстрелы. Опять какая-то возня. Шум возни. Незнакомые голоса. И снова выстрелы. Последовала тишина. В его комнату вошли. Двое.
– У этого Чарльтона есть сын, – скрипучим металлическим голосом проговорил один из них.
– Темно. Где здесь выключатель? – раздался голос другого, не менее омерзительный.
Тот, пошарив в темноте, наконец, нашёл выключатель.
– Да здесь нет никого, – раздался голос первого.
– А где же он? – вопрошал второй.
– Наверное, у дедушки с бабушкой.
– А может так и лучше. А то пришлось бы и ребёнка убивать.
– Чёрт побрал этого Чарльтона. Куда он спрятал? В сейфе нет, и в компьютере нет.
– Скорее всего, он держал это не дома.
– Но ничего, же, нет в лаборатории. Надо весь дом перевернуть, но найти.
– А мне кажется. Надо убираться отсюда и как можно быстрее.
Майк из-под кровати видел только две пары ног и слышал эти омерзительные голоса. Что они ищут? Он не мог этого понять. Да, что там. Мама велела лежать здесь и не издавать ни звука, что он и делал. И ещё он знал, что пришли нехорошие люди, плохие люди.
– Нигде ничего нет, – раздался голос третьего из-за двери.
Те двое вышли из его комнаты. Через некоторое время воцарилась тишина. Майк вылез из-под кровати и пошёл туда. В зале царил беспорядок и хаос. Но не это, не это… Папа и мама лежали посреди… неподвижно, истекшие кровью. Ему, которому исполнилось сегодня шесть лет, стало всё понятно. Майк подошёл к ним, встал на колени, руки положил им на груди, ибо лежали они рядом. Плакал он беззвучно и долго. Слёзы непрерывным потоком скатывались по щекам и капали на грудь, колени. Голова его раскачивалась взад-вперёд, и руки, и ладони на теле родителей дрожали, и тело дрожало. Он ничего не видел сквозь слёзы, да и не старался видеть. А сердце его, сердце маленького мальчика давила боль. Невыразимое отчаяние овладело безраздельно всем его существом. По стенам дома, по всему, что окружало его когда-то родительской лаской и любовью, так и проносился безмолвный стон невыносимого горя. Беззащитнее его, беспомощнее его в эти минуты не было никого на свете. Сколько длилось это? Но в какой-то миг он привстал, повернулся и направился к горшочкам с цветами. Там мобильник. Папа поставил записывать вечер. Там, в мобильнике они живые. Мобильник оказался на месте. Как-то машинально положил его в карман. Как-то машинально нажал на кнопку и направился к мёртвым родителям. Что было это? Какой же рок правил им? Он шёл как робот, не осознавая реальность, страшную реальность. Пелена тяжёлой безысходности, мрака несправедливости всего мира, такого нежданного, неожиданного, застилала глаза, рассудок. Он направился и возле них упал без сознания.
2
Прошло восемнадцать лет. Его увезла на ферму тётя, сестра отца. Так он поселился в Южной Дакоте, недалеко от города Рапид-Сити, к северу. Пригород огромного города сменил сельский ландшафт зелёных холмов, родников, бьющих из-под земли, журчащих ручейков, сочных лугов, пшеничных полей, убегающих вдаль под самый горизонт.
Утром, после той страшной ночи, полиция оцепила дом. Расспрашивать его тогда не было смысла, ибо на него было больно смотреть. Да и позже он ничего путного не мог рассказать. Он не видел, а то, что слышал он, не мог тогда ясно и путно изложить. Одно лишь воспоминание о той страшной ночи давило сознание и сердце. Так и осталось это убийство не раскрытым.
Через несколько дней приехала тётя.
– Собирай игрушки. Поедем.
Какие там игрушки. Майк не мог смотреть на них. Так он никогда и не притрагивался к игрушкам. Из-под подушки достал папины бумаги и бережно засунул в спортивную сумку поверх белья. Так же аккуратно извлёк мобильник из кармана и положил его рядом с бумагами.
Тётушка выделила ему отдельную комнату, где он сразу положил в тумбочку папины бумаги, которые стали так дороги для него как память о них, о них ушедших безвозвратно. Рядом с бумагами положил мобильник. Там мама и папа были живыми. Больше он к ним не прикасался.
