Предлагаемая вниманию читателя научная монография по своим целям и задачам отличается от учебного пособия. Автор не ставил перед собой задачу полно и по возможности объективно описать все существующие в современной науке направления исследований в области психологии понимания. Его главные цели иные. Во-первых, проанализировать методологическое значение феномена понимания в современном гуманитарном знании в эпоху перехода от неклассической науки к постнеклассической (Степин, 2000). Во-вторых, рассмотреть соотношение когнитивных и экзистенциальных компонентов понимания с позиций психологии субъекта и психологии человеческого бытия. В-третьих, не только назвать, но и попытаться на конкретно-психологическом уровне исследовать те «точки роста», которые характеризуют наиболее острые проблемы и перспективные направления развития психологии понимания. Мое видение этих проблем и направлений отражено в названиях глав и разделов монографии. Это новые подходы к исследованию психологической специфики понимания в нарративном подходе, герменевтике, психологии человеческого бытия; соотношение познавательных, когнитивных и экзистенциальных, бытийных компонентов понимания и самопонимания; понимание субъектом произведений искусства; анализ личностных качеств понимающего субъекта, определяющих специфику понимания; половые и гендерные различия в понимании и взаимопонимании. Разумеется, я отчетливо осознаю, что некоторые важные направления психологического изучения понимания не нашли отражения в монографии – нельзя объять необъятное. Вместе с тем я убежден в том, что затронутые темы являются практически значимыми и научно перспективными.
Вышедшая более десяти лет назад моя первая монография по психологии понимания (Знаков, 1994) в основном была посвящена когнитивным аспектам проблемы. В ней анализировались характеристики понимания, его основные формы, условия возникновения и т. п. За это время ситуация в российской психологической науке значительно изменилась. Одной из самых заметных тенденций стало смещение интереса многих психологов с когнитивной плоскости анализа психики в экзистенциальную. Применительно к проблеме понимания это означает, что оно стало изучаться не только как процедура индивидуального познания, а гораздо шире – как способ бытия человека в мире.
В новой книге представлены результаты переосмысления целого ряда проблем и вопросов, которые лишь в конспективной форме были обозначены в предыдущей. Я пытаюсь осмыслить ряд принципиальных психологических сюжетов в свете той новой ситуации, которая сегодня возникла в мировой науке в исследованиях междисциплинарного феномена понимания как психологами, так и представителями других наук. Я пытаюсь дать интерпретации феномена понимания с позиций психологии человеческого бытия и сопоставить эти интерпретации с нарративными, герменевтическими, этическими, экзистенциальными и другими. Насколько я могу судить по публикациям, для психологии понимания это новая тематика. Однако исследование этих проблем, конечно же, не означает отказа от тех когнитивных по своей сути исследований, которые я проводил раньше. Просто сейчас я пытаюсь встроить их в более широкий и глубокий контекст постнеклассического понимания фундаментальных научных проблем.
При написании научного труда у исследователя всегда возникает вопрос о критериях отбора многочисленных и очень противоречивых материалов, связанных с изучением таких сложных объектов, какими являются психические явления. Этот вопрос в книге решается следующим образом. Во-первых, я ориентировался в первую очередь на психологическую литературу. Непсихологические исследования понимания рассматриваются очень кратко. Во-вторых, я старался анализировать по возможности новейшие исследования западных ученых, доступные далеко не всем российским психологам. За последнее десятилетие в психологии понимания появились новые понятия, подходы, методы, проблемы, единицы анализа, новые области приложения знаний о понимании. В-третьих, в монографии, безусловно, отразилась субъективная пристрастность автора, связанная с опытом исследовательской работы. И это вполне естественно, потому что, согласно постнеклассическому взгляду на науку, познающий субъект включен в познаваемый мир, а объективное знание несет на себе печать индивидуальности получившего его ученого.
Основное содержание книги представляют результаты психологических исследований, выполненных в течение последних десяти лет. Надеюсь, они будут интересны не только психологам, но и философам, социологам, педагогам, а также другим категориям читателей, интересующихся проблемами человекознания.
Глава 1. Понимание в познании и общении
1.1. Проблема понимания в теории познания и психологии мышления
Современное научное познание направлено на выявление двух основных типов закономерностей, определяемых двумя группами законов. Первая группа законов – это законы бытия, описывающие то, что есть. «Законом» в этом значении понятия называется то, что регулярно повторяется и происходит именно так, как происходит. Изучая явления, подчиняющиеся таким законам, ученые стараются выявить объективно существующие причинно-следственные связи и устойчивые отношения. Вторая группа – законы, отражающие регулирующие механизмы и предписывающие, как именно должны происходить те или иные процессы (чаще всего в мире человека). По своей сути они отражают законы долженствования, нормы – моральные, социальные, юридические и др. Например, моральное долженствование, по В. Франклу и С.Л. Рубинштейну (морально-нравственный императив, который регулирует поступки субъекта, его представления о подлинно человеческом отношении к себе и другим), лежит в основе психологии человеческого бытия.
Нормативно-регулятивные установления не могут быть истинными или ложными. Более корректно их следует называть правильными или неправильными (с точки зрения разных людей). Оценка правильности-неправильности осуществляется путем соотнесения знания не с критериями истинности, а с ценностями, принимаемыми и отвергаемыми различными социальными группами. Иначе говоря, ценностно-нормативная регуляция основана на согласованности мнений разных групп людей. В современном российском обществе примером ценностно-нормативных регуляторов поведения могут служить мнения представителей различных социальных групп о первостепенной важности или, наоборот, незначимости получения высшего образования их детьми. С разных ценностно-смысловых позиций каждое из двух мнений может обсуждаться как правильное или неправильное, но ни про одно из них нельзя сказать, что оно более истинно, чем другое. Применительно к таким случаям понятие истинности фактически теряет смысл, потому что мнения формируются прежде всего на основе ценностных ориентаций людей, принадлежащих к разным социальным слоям населения страны.
