Из переписки
Эмбер. Привет. Спишь?
Ник. Сплю. (Смайлик, упавший на спину и раскинувший руки в стороны, высунув язык набок.)
Эмбер. Очень смешно.
Ник. Смешно.
Ник. Но ты права, не очень.
Ник. Ты как?
Ник. Эй, Янтарная.
Ник. Прием.
Ник. Предупреждаю, я сейчас запаникую и начну тебе звонить.
Ник. Я нервный, ты в курсе.
Ник. Янтарная, считаю до пяти, а если ты не отвечаешь, то звоню и бужу твою соседку.
Ник. Пя-а-а-а-а-а-ать…
Ник. Четыре…
Ник. Три…
Эмбер. Ты сдурел? Я попить отходила.
Ник. О, жива! (Смайлики – танцующие мартышки.)
Эмбер. Балбес. (Смайл, крутящий пальцем у виска.)
Ник. Так чего будила?
Эмбер. А ты правда спал?
Ник. Вопрос к делу не относится. Я тебя слушаю.
Эмбер. Ничего такого.
Ник. С ума с вами, женщинами, сойдешь. (Смайлик, стреляющий себе в голову.)
Ник. Волнуешься?
Эмбер. Немного.
Ник. Ага, и поэтому ты будишь меня среди ночи, чтобы поболтать. (Смайлик с табличкой «Не верю!»)
Эмбер. Ты не спал!
Ник. Просто у меня чуткий сон.
Эмбер. Зануда.
Ник. Каюсь.
Ник. Виновен.
Ник. Так что ты хотела?
Ник. Серьезно.
Эмбер. Волнуюсь.
Ник. Без паники. Все подготовлено и проверено миллион раз.
Эмбер. А кто вчера устроил Старику скандал и доказывал, что это должен быть он, а не я?
Ник. Я просто тебе позавидовал.
Эмбер. Или испугался.
Ник. Ну точно – что вся слава пройдет мимо меня.
Эмбер. Спасибо.
Ник. За что?
Ник. Я еще вроде как ничего не сделал.
Эмбер. Подбодрил.
Ник. Всегда готов.
Эмбер. Спокойной ночи.
Ник. Погоди.
Эмбер. Я тут. Джилл храпит. Вряд ли я сумею сегодня заснуть.
Ник. Из-за Джилл. Ну-ну.
Ник. Слушай.
Эмбер. Вся внимание.
Ник. Я уже серьезно.
Эмбер. Да-а-а?
Ник. Да.
Ник. Я лично проверял все отчеты. Разговаривал с нашим человеком ТАМ.
Ник. Все на мази, нужные люди получили обговоренные суммы и даже чуть больше.
Ник. Ты получишь дозу препарата втрое меньше обычного.
Ник. Вспомнишь все через несколько дней.
Ник. Тот мамой клянется, что осечек не будет.
Эмбер. Ник.
Ник. Что?
Эмбер. Я тоже читала отчеты, плюс Старик провел инструктаж. Все будет.
Ник. Тогда ложись спать.
Эмбер. Только если ты заберешь от меня Джилл.
Ник. Нет уж.
Ник. Она не в моем вкусе.
Ник. А ты, если хочешь, приезжай.
Эмбер. Мы это уже проходили. Отстань. Шутка устарела.
Ник. Никогда не поздно попытать удачу.
Эмбер. Ты в пролете.
Ник. Я в курсе.
Ник. Так что иди спать.
Эмбер. Уговорил. Ухожу.
Ник. До завтра.
Эмбер. Завтра мы уже не пересечемся. Я вылетаю на рассвете.
Ник. В смысле?
Ник. Планы поменялись?
Ник. Почему я не в курсе?
Эмбер. Да, сегодня вечером внесли коррективы. Спокойной ночи.
Ник. Ты так шутишь, да?
Ник. Янтарная?
Ник. Глупая шутка.
Ник. Эмбер?
Ник. Ты еще там?
Ник. Черт!
Ник. Я выезжаю к тебе.
Последние семь сообщений не прочитаны.
* * *
Комната металлическая. Из металла вокруг все: пол, стены, потолок, стол и даже стул, прохладу которого чувствую сквозь тонкую ткань штанов. Наручники на моих запястьях – тоже металлические, как и скоба на поверхности стола, к которой их кто-то пристегнул. Кто? Когда? В голове туман, плотно покрывающий все то, что было до момента «здесь и сейчас».
Некоторое время рассматриваю наручники, затем опускаю взгляд на себя: на мне серая пижама. Это ведь пижама, правда? Широкие штаны и удлиненная футболка; ткань тонкая. Зябко повожу плечами, отчего гремит цепочка, соединяющая браслеты на моих руках со скобой стола. Звук отдается в висках тупой болью, хочется потереть лоб, но не дотянуться. Тут же начинает чесаться нос. Дергаю цепочку наручников с силой, но ничего не происходит. Снова этот звон.
Приходится встать и наклониться к самой столешнице – только так есть возможность достать пальцами до лица. Мм, блаженство… С облегчением прикрываю глаза, а когда распахиваю – вокруг темно. От неожиданности падаю обратно на стул, его острые края больно впиваются в бедра. Звенит цепочка.
Освещение не возвращается, зато глухая до этого стена передо мной оживает, превращаясь в экран. Вернее, в первое мгновение думаю, что это экран, но нет, передо мной кое-что поинтереснее – зеркало.
Жадно вглядываюсь в прикованную к столу молодую женщину в серой одежде. Худощавая, прямой нос, тонкие губы, светлые волосы до плеч, спутанные.
Дергаю плечом, и женщина в зеркале повторяет мое движение. Значит, все-таки не галлюцинация, это я. Я… такая? Не помню. Опять хочется потереть лоб или почесать нос – видимо, нервное, – но на сей раз сижу не шевелясь.
– Добрый день, – приветствует меня мужской голос.
Вскидываю голову, верчу ею по сторонам, но так и не нахожу взглядом динамик, поэтому решаю смотреть прямо перед собой: если зеркало – все же экран, то, очевидно, мой невидимый собеседник прячется за ним.
Понимаю, что губы пересохли.
– Да пошел ты, – разлепляю их и произношу нечто, чего сама от себя не ожидаю. Вежливое «Здравствуйте» или агрессивно-нервное «Кто вы и где я?!» были бы в данной ситуации уместнее. Но мне не хочется кричать и требовать, мне хочется… да, именно послать подальше своих мучителей.
Теряюсь, опускаю взгляд, рассматриваю руки. У меня тонкая кость, белая кожа с синими прожилками вен. На правом предплечье синяк.
Однако голос за зеркалом не трогает моя реакция. Пожалуй, меня саму она удивила и смутила больше.
– Как вас зовут? – спрашивает он все с тем же равнодушием, что и поздоровался ранее.
Снова открываю рот и… закрываю. В голове туман. Все, что было до этого момента, – белый лист.
– Как вас зовут? – повторяет голос. Он совершенно точно принадлежит мужчине. Но живому ли? Не робот ли играет со мной в игры?
Чувствую раздражение. Опять возникает желание огрызнуться, но сдерживаюсь.
– Как вас зовут? – спрашивают меня в третий раз.
Да он издевается!
– Я не знаю! – выкрикиваю. Хочу зло, а выходит беспомощно и жалко.
Сердце гулко колотится в груди. Я правда не знаю, ни кто я, ни как меня зовут, ни как здесь оказалась. Я даже эту женщину в зеркале вижу впервые. И вообще, она мне не нравится. Вон какая у нее сейчас гримаса на лице. Это… я?
Однако, кажется, кто его знает кто удовлетворен.
– Что последнее вы помните?
Ответ «Ни черта!» его устроит? Спокойно, спокойно… Выдыхаю. Напрягаюсь и действительно пытаюсь вспомнить хоть что-то. Но помню лишь эту камеру.
– Ничего, – выдыхаю, читая ужас на лице женщины в зеркале. Теперь она нравится мне еще меньше – выглядит совсем жалко.
– Сколько будет пять умножить на восемь?
– Сорок, – отвечаю на автомате.
– Столица Нового Рима?
– Ромеро.
– В каком веке человек совершил первый полет в космос?
На этот вопрос женщина в отражении не отвечает и хмурится. Кажется, начинаю к ней привыкать.
Упрямо сжимаю губы и не собираюсь больше отвечать на вопросы из программы младших классов. Я помню ответы на все, могу даже назвать год, в который Колумб открыл Америку. И мне хочется выть и биться в своих оковах от осознания того факта, что история Старой Земли мне известна лучше, чем собственная биография.
