1.1. Понятие информационного экстремизма и терроризма через призму социологического знания
В качестве тезисов, предвосхищающих теоретико-методологические социологические размышления о сущности информационного (сетевого) экстремизма и терроризма, автор предполагает необходимость академического социально-философского осмысления понимания информационной коммуникации, индивидуальных и групповых (общных) и межгосударственных информационных обменов, которые стали естественными аспектами существования современной человеческой цивилизации.[1]
Естественно, следует осознавать фактор того, что информация объективно существует вне зависимости от пожеланий индивидов или групп сообщества, представляясь в нематериальном пространственном формате,[2] что подтверждается и социологическим словарем, в котором под информацией понимается информация, сведения, передаваемые другому субъекту, для осуществления хранения, анализа и дальнейшего передачи (при необходимости).[3] В данном контексте информация – представляется особой субстанцией, которая в социологическом дискурсе исследуется посредством понимания ее как отражении социальной действительности, что является исключительно совокупностью факторов (данных) требующих хранения, анализа и передачи.[4]
При этом зачастую в социологическом дискурсе используется также сходное, однако не тождественное понятие – «коммуникация». Следует отметить, что тезис о необходимости разграничения данных академических терминов, обобщил и представил в своих научных трудах Т. В. Наумов, который подтверждает необходимость понимания данных понятий, как характеризующих определенных социальный процесс, с различных сторон. Так, если информация является объективно существующим биологическим и социальным явлением, то коммуникация – исключительно социальное явление, в рамках которого осуществляется информация. Отметим, что, исходя из тенденций формирования наиболее сложных форм коммуникационного процесса, стала осуществляться кооперация информации в единое информационного пространство. Именно поэтому, исследователи социологии со второй половины ХХ века закрепили контуры академической исследовательской мысли, которая сводится к тезису о том, что акторами коммуникационного процесса являются:[5]
1. Аккумулирование и передача сообщений;
2. Использование институций коммуникационного процесса (к примеру, СМИ);
3. Использование необходимых технических средств и каналов передачи, анализа и аккумулирования информации;
4. Кооперация потребителей информации.
При этом, необходимо отметить, что с развитием массовых коммуникаций – осуществлялось формирование, совершенствование и использование средств манипуляции массовым и индивидуальным сознанием,[6] что является определенным инструментарием, который используют определенные личности, объединения, экстремистские или террористические группировки, или государства, для продвижения собственных коренных интересов.[7] В этом контексте, следует отметить, что манипуляция понимается как ««…процесс скрытого управления сознанием индивида (общества в совокупности образующих его человеческих индивидуумов), заключающийся в инспирированном со стороны манипулятора побуждении его к принятию решений или совершению действий, односторонне отвечающих интересам субъекта манипуляции. Манипуляция имеет целью трансформацию внутренней сущности, духовного состояния личности, осуществляемой для того, чтобы через формирование определенных ценностных суждений, мнений и установок изменить его поведение в соответствии с планами, замыслами манипулятора зачастую в ущерб собственным интересам индивида».[8]
В этой связи наблюдается высокая степень дезинформации как специфический процесс конструирования социальной реальности индивидов или групп. В данном контексте, под дезинформацией автор понимает исключительно способ манипулирования информационным пространством, с целью выстраивания социального конструкта реальности индивида, под необходимые нужды определенных личностей или групп, осуществляющих негативное воздействие и действия в общественно-политической и государственной пространственной сфере.[9]
Наличие обширного базиса дисфункций в социальном сознании, приводит к возрастанию экстремистских (а порой и террористических)[10] индивидуальных и групповых настроений. Данный фактор объясняет диалектичный характер проблематики информационного экстремизма и терроризма: с одной стороны – информационный экстремизм и терроризм являются прямой угрозой общественной и государственной безопасности; с другой – именно индивиды, общество и государство, создавая информационные дисфункции, создает плодотворное информационное пространство для повышения степени девиации среди членов социума.[11]
Естественно, для понимания социологической сущности определения форм, явлений, структуры информационного религиозного экстремизма и терроризма, необходимо академически обосновать само сущностное содержание термина – «экстремизм». С учетом того, что само слово с латинского переводится как «придел», «край», «конец» – с социально-психологической точки зрения следует понимать данное явление как действия, в рамках которых осуществляется придельное социальное действие. В этой связи следует отметить, что в трактовке современных исследователей – если экстремизм – это крайность, то терроризм является «крайностью крайностей», что обуславливается фактором логического развития (но не обязательного) экстремизма 12 в терроризм.[12]
Именно поэтому, отечественный исследователь В. Ю. Соколов полагает, что к экстремизму следует относить такие неприемлемые действия, которые в своей сущности явлений несут деструктивный общественный, государственный или групповой характер, что обуславливает степень повышенного внимания и опасности к индивидам проявляющим экстремистские (и тем более – террористические) наклонности, что является предметом государственного (правоохранительного) и общественного контроля и реагирования.[13]
Необходимо осознавать, что современное общество подвержено достаточно серьезным негативным последствиям вхождения в информационную эпоху – в первую очередь, из-за существующего катастрофического дисбаланса традиционных и инновационных масс-медиа и коммуникационных каналов. Активное включение в социально-пространственную жизнедеятельность виртуальных социальных сетей, создало новый аспект противостояния печатных изданий и виртуального пространства, в которое включается и традиционная устная передача информации (широко распространенная в религиозной среде). В контексте данного противостояния, многие исследователи предлагают использовать термин «вредная информация», сущность которой в своих монографиях раскрывает В. Н. Лопатин, который акцентируя внимание на данном явление, таковой считает:
