Солнечный свет, как издревле, властно завоёвывал ночное пространство, проникая во все уголки прибрежных кустов. Туман нехотя покидал спокойную гладь реки. Вот уже осветился обрывистый противоположный берег, открывая гнездовища речных стрижей, которые начали бесконечный хоровод в поисках мошкариных табунов, играющих в лучах солнца.
Светлые блики коснулись и песчаной отмели, откуда начинались деревянные сходни, уходящие на козлах к стремнине. Влажные поверхности досок, быстро обсыхая, показывали их частое соприкосновение с работающими ногами жителей ближнего одинокого хуторка. Протоптанная от сходней тропинка вела к калитке плетня, защищающего от лесных зверушек большой огород.
Левее песчаной косы, под сенью плакучих ив, слегка бурлила мрачная заводь – «чёрная ямка», как её называли жители затерявшегося в таёжных буреломах одинокого поселения. На поверхности ямки периодически появлялись круги с крупными пузырями – то ли рыба играла после зорьки, то ли струились холодные подземные ключи, то ли просыпалось подводное царство Нептуна, облюбовавшее укромное место для печальных игр при лунном свете.
Речка Пелым медленно несла холодные воды с далёкого северного предгорья Урала вниз к Тоболу-батюшке, чтобы вновь повернуться на север, образуя петли, туманные озёра и заросшие камышом старицы, переполненные всевозможной речной живностью и водоплавающей дичью.
В этом краю, в болотах, перелесках и чащобах обосновались около двухсот лет назад староверческие переселенцы, создавая скиты, тайные молитвенные прибежища и монастыри. Староверы – это раскольники, противники патриарха Никона, насаждавшего пышность и великолепие церковных обрядов.
Возникали редкие поселения стрельцов из потомков дружины Ермака Тимофеевича, которые получали привилегии от всемогущих, титулованных бывших поморских купцов и солеваров Строгановых за охрану несметных земляных угодий, дарованных им русским царём.
По заведённому маршруту передвигаются бесчисленные стада оленей, принадлежащие местным малым народностям в пределах таёжной тундры.
По тайным тропам, спасаясь от зверья, пробирались от скита к скиту вездесущие неугомонные монахи, разнося Слово Господне, приплетая слухи, были и небылицы, среди единоверцев.
Появились в тайге по горным речушкам отважные золотоискатели, в одиночку и артелями добывая золотое счастье.
Вместе с полуголодными «золотишниками» двигались бродячие тёмные личности, всегда готовые к грабежу и насилию. Бродить по зелёному бурелому летом, сражаясь с мошкарой, зимой, преодолевая сугробы, стало далеко не безопасно. Нет-нет да объявится беглый каторжник, который не пощадит жизнь человека за краюху хлеба.
Живет тайга зверьём и отчаянными людьми. Незваные гости в непроходимых болотах порой пропадают бесследно.
У плетня, головой к речке, лежал отрок, зажмурив глаза от речных бликов в ленивой полудрёме, приятно наслаждаясь отдыхом после ночного бдения за конями в поле. Тишину нарушали посвистывание стрижей и жужжание шмеля, ищущего гнездо, да тонкий писк настырного комара. Всё предвещало жаркий день предстоящего сенокоса. Из-за плетня огородов, где-то вдали доносилась живая перебранка домашней птицы, повизгивание поросят и спокойное конское ржание. Всё это сливалось в стройный гул богатого человеческого жилья, одновременно не нарушающий спокойной тишины речных просторов.
Впрочем, до чуткого уха паренька донеслись и новые тревожные звуки, правда, издалека, но явно кто-то осторожно приближался к сходням вдоль песчаной косы. Парень приоткрыл глаза и весь напрягся. Тревога оказалась вполне обоснованной. Явно кто-то приближался сюда.
И вот из-за кустов на прибрежный песок, как видение из тумана, в лучах восходящего солнца явилась девица в длинном, иноземного покроя, сарафане с узелком за спиной. Подол платья был подвязан к поясу, оголяя стройные смуглые ноги.
Оглянувшись по сторонам и не заметив в траве паренька, она в раздумье присела на голую отполированную дождями серую корягу, которую обычно местные обитатели использовали для разных хозяйственных нужд, связанных со стиркой и мойкой.
«Нездешняя – видимо, издалека», – быстро сообразил парень и затаился, с любопытством наблюдая за незнакомкой. Её слегка раскосые глаза и выдающиеся скулы говорили о её принадлежности к местным северным народностям. Вместе с тем юность лица неожиданной гостьи с чертами северянки придавала особую прелесть и чистоту, а чёрные длинные волосы, собранные в растрепавшийся узел, живописно оттеняли намечающуюся женственность. Всё это быстро оценил невольный наблюдатель.
Девица в раздумье подошла к сходням, погрузила босые ноги в прозрачный поток и решительно вернулась к коряге. Машинально оглянулась ещё раз и скинула сарафан и нижнюю кофту. Юноша оцепенел и затаил дыхание. Его взору представилась обнажённая фигура девицы – молодой богини, которая сошла с картин старшего брата-иконописца.
Девица смело стала погружаться в освежающую влагу. Радостно фыркнув и взмахнув руками, она присела и совсем по-детски стала брызгать по сторонам, радуясь возникающей радуге.
Юноша видел живую нимфу из сказок дедушки Архипа. Всё затрепетало в нём.
Увлёкшись, черноглазка незаметно приближалась к чёрному омуту. Вдруг головка разыгравшейся феи исчезла под водой.
Парень оцепенел от ужаса и, забыв осторожность, быстро вскочил. Девушка вынырнула с широко раскрытыми косенькими глазами и, захлёбываясь, закричала что-то на родном гортанном наречии, а затем снова погрузилась в пучину чёрной ямки.
Как будто кто-то толкнул юношу и, не раздумывая, он бросился в омут, не ощущая ледяных подводных ключей, которые судорогами сводили ноги. Уже на глубине парень обнял голое тело потерявшей сознание девицы. И опять как будто какая-то неведомая сила помогла всплыть обезумевшему от страха юному спасителю.
Прошли мгновения, и обмякшее безвольное тело девушки было бережно уложено на влажном песке. Вспоминая уроки братьев, которые спасали утонувшую сестру, юноша добился того, что девица порозовела, вздохнула и открыла раскосые угольно-чёрные глаза. Безразличие сменилось ужасом, когда она совсем близко увидела незнакомые голубые глаза русоволосого паренька.
Приходя в себя, черноглазая незнакомка всё сильнее сжимала в маленьком кулачке нашейный амулет в виде сердечка – по всей видимости, единственную ценность родного гнезда. Она вся дрожала, когда наспех одевалась с неуклюжей помощью неожиданного спасителя, с которого ручьями текла вода.
Оглядев себя, она робко улыбнулась и только сейчас услышала остервенелый лай собак, ржание коней и заполошный гомон дворовой птицы. Весь содом покрывали сильные мужские окрики. Необычный ералаш доносился со стороны добротно отстроенной одинокой усадьбы, куда и вела тропинка примыкавшего огорода.