Софья Радзиевская - Рам и Гау

Солнце близилось к закату, но определить это было трудно – низкие, свинцовые тучи сплошь застилали небо. Всё чаще и чаще вспыхивали молнии, но грома ещё не было слышно: гроза надвигалась откуда-то издалека. Стояла мёртвая, зловещая тишина, и от этого становилось страшнее, чем если бы уже загремел гром. Так чувствовали все: птицы примолкли, не взлетали над травой насекомые, в глубине леса затаились, выжидая, звери.

На лесной поляне одиноко стоял огромный дуб. Когда-то молния опалила его верхушку и сожгла верхние ветки, но сила жизни одолела: новые, молодые побеги пробились сквозь толстую кору и весёлым кольцом окружили верхние обугленные сучья.

Кусты орешника вдруг раздвинулись, и на поляну вышло странное существо. Короткие, немного согнутые ноги его поддерживали сильное длинное туловище, огромные челюсти выдавались вперёд, как у обезьяны, а маленькие глаза, глубоко спрятанные под нависшими бровями, блестели настороженно и сердито.

Но эта была не обезьяна: сутулая фигура крепко стояла на ногах, а длинные руки не опирались на землю по-обезьяньему. В одной руке странное существо держало камень с грубо заострённым краем, а другой – тяжёлую дубину.

Озираясь и останавливаясь на каждом шагу, существо сделало несколько осторожных шагов в сторону дуба. Оно глубоко втягивало воздух широкими ноздрями плоского носа, стараясь уловить запахи, которые бы предупредили его об опасности. Но неподвижный воздух ничего не сказал ему. Существо сердито оскалилось, оглянулось и издало приглушённый, отдалённо напоминающий членораздельные звуки, крик. Тотчас же кусты орешника зашевелились снова: такие же сутулые мохнатые фигуры молча скользнули в густой траве и сбились вокруг своего предводителя в тесную кучу.

Их было около пяти десятков, мужчин и женщин, некоторые матери несли на руках малышей, более взрослые дети сами бежали с ними рядом и, видимо, чем-то сильно напуганные, жались к матерям на бегу. На всех них не было и признаков одежды, мужчины и женщины одинаково мохнаты. Только у одного мужчины в шапке коротких волос блестела седина.

По всему было видно: люди спасались от какой-то опасности, но теперь, потеряв надежду избежать её, решились встретиться с врагом лицом к лицу.

Лес, простиравшийся на сотни километров, не имел ни скал, ни возвышенностей, на которых удобно было бы принять бой. Нельзя было спастись и на деревьях: враг, преследовавший их, умел выжидать, пока истощённые жертвы сами свалятся ему в пасть. Обезьянолюди – первые люди на Земле – понимали это. Они остановились и ждали. Здесь, на поляне под дубом, встретить врага лицом к лицу и дать ему отпор было легче, чем в зарослях. Страшный саблезубый тигр преследовал бродячую орду. И не один уже раз, притаившись где-то рядом, выхватывал то женщину, то ребёнка, в вчера унёс молодого сильного мужчину. Орда должна была погибнуть целиком или принять бой. Она решилась.

Вождь орды, вышедший на поляну, продолжал распоряжаться. Ещё несколько странных лающих звуков, и все дети и матери собрались у старого дуба. Мужчины и некоторые женщины образовали вокруг них кольцо. В руках они держали заострённые камни и дубины. Один, самый коренастый и сильный мужчина, опустил на землю огромный грубо обколотый камень. Казалось удивительным – как мог человек долго нести на себе такую тяжесть! Это был настоящий великан по сравнению с остальными: тёмные волосы, покрывающие его тело, были длиннее и гуще, чем у других людей, а на груди и плечах они свисали длинными прядами, точно грива. Глаза совсем прятались под мохнатыми бровями и блестели оттуда по-звериному. Урр звали этого силача. Удобно положив камень на землю, чтобы можно было сразу нагнуться и схватить его, мужчина глубоко вздохнул и пошевелил широкими мохнатыми плечами.

Предводитель был менее силён, но более ловок в движениях, и его камень был заострён лучше, чем у других.

– Гау! – тихо позвал силач и показал на темнеющее небо и на кусты. Предводитель кивнул головой и сердито зарычал. Обоим было понятно: если тигр дождётся темноты, отражать нападение станет труднее. Но тут же Гау пригнулся и застыл, сжимая в руках камень и дубину.

В том месте, откуда люди только что вышли, кусты орешника дрогнули и раздвинулись. Огромный тигр не торопясь вышел на поляну и остановился. Детский голос тихо вскрикнул и умолк.

Тигр много дней преследовал бегущую орду и привык смотреть на неё, как на свою законную добычу. Сейчас он ещё не успел проголодаться и не особенно торопился. Ему просто захотелось осмотреть свою будущую еду. Но что-то в поведении людей заставило его насторожиться. Их неподвижность и мёртвое молчание не нравились зверю. Тигр потянулся, хлестнул себя хвостом по полосатым бокам и вызывающе заревел. В ту же минуту яркий свет молнии разорвал тучи и упал на ревущую пасть, на острые белые клыки и красный дрожащий язык.

Люди не выдержали. Они тоже закричали, завыли, зарычали звериным рыком, в котором не было ничего человеческого. Они махали палицами и камнями, рвались навстречу зверю, в отчаянии жаждая последней битвы.

В первую минуту тигр смутился и попятился от такого рёва. Но в следующую неожиданный вызов тех, кого он уже считал своей добычей, разгорячил его кровь. Тигр с ответным рёвом припал к земле и, распрямившись, взлетел в воздух. В полёте сверкнуло его белое брюхо. Миг – и он подмял под себя сразу нескольких человек и тут же вскочил на ноги, держа в пасти ещё живое, бьющееся тело… Но вот с земли поднялся залитый кровью Урр с камнем в руках. Огромная глыба взлетела в воздух и опустилась на золотистый затылок. Послышался ясно различимый даже в общем рёве хруст, и тигр упал, роняя захваченную добычу.

Наверное, люди закричали от радости ещё громче, чем кричали от ярости и боли. Но этого крика никто не услышал: в то же мгновение яркая молния осветила раскрытые рты, и раздался удар грома, от которого люди в ужасе попадали на землю, закрывая головы руками.

Гроза подкралась и забушевала так внезапно, будто только к этому времени и готовила все свои силы. На этот раз молния до корня расколола старый дуб. Когда люди подняли головы, на поляне было светло как днём. Вершина дуба лежала на земле, разбитая на куски; ствол, оставшийся на корню, пылал ярким пламенем, как огромная свеча. При свете её виден был тигр, неподвижный, с раздробленной головой, и уползавшие в разные стороны люди. От страха они готовы были опрометью кинуться во мрак, окружавший поляну, но громкий крик Гау остановил их. Боязливо и неохотно собрались они вокруг него. Яркий свет пожара казался страшнее темноты. Однако привычка к послушанию была сильнее: вернулись все, кто убежал в темноту, подползли раненые. Три трупа остались лежать около убитого тигра. Вздрагивая, люди со страхом оглядывались на жарко разгоревшийся костёр. Гроза уже унеслась дальше, едва смочив землю дождём.