В свои 23 года Ольга случайно находит спрятанные её покойной бабушкой старинные семейные фотографии. Под сильным впечатлением от найденного Ольга проводит целую ночь в интернете за компьютером в поиске какой-либо информации по надписям и датам с фотографий. Только оставшись наедине со своими воспоминаниями и погрузившись в неожиданно найденную биографическую справку о дедушке своей бабушки, Ольга с трудом хочет верить в те факты, которые чёрным по белому появлялись по запросу поисковика. Раскол, предательство, отречение, убийства, голод – казалось, что конца той дьявольской шутке не будет и вовсе.
Ближе к утру, не сомкнув глаз, Ольга решается отправиться в путешествие в город Саратов, где некогда жили её предки. Дождавшись своего двоюродного брата Александра, она уговаривает его отправиться в путешествие «во времени» на недавно отремонтированном ретроавтомобиле. Но по дороге их машина ломается, и по воле судьбы они знакомятся с молодым человеком по имени Анатолий, который соглашается составить Ольге компанию, в то время как Сашка остаётся на развилке, чтобы решить, что же делать с автомобилем, и дожидается возвращения Ольги.
Так со своим новым попутчиком Ольга с лёгкостью находит общую тему для беседы. Она с трепетом читает Анатолию церковные проповеди своего прародителя, которые были найдены ей в той интернет-паутине, но всё ещё не утратившие своей актуальности. Проповеди вековой давности, хотя и на цифровом устройстве. История о церковном расколе с приходом советской власти оказывается очень близкой Анатолию, так как он является протоиереем восстанавливающегося сельского храма. И по дороге они вместе разбираются с историческими фактами, которые повлёк голод и церковный раскол, случившийся в 20-х годах прошлого века.
По приезду в город, где 100 лет назад проповедовал дед Ольгиной бабушки, она без труда улавливает ту трепетную атмосферу и дух событий уже, казалось бы, давно минувших дней, что помогает ей разобраться, почему судьбоносный выбор её предка был таким важным и столь своевременным для того времени, в котором он жил. В конце пьесы прослеживается симпатия между Ольгой и Анатолием. Финал пьесы переносит читателей (зрителей) на 100 лет назад, в тот хрупкий мир, который так легко потерять и так трудно обрести снова.
Замысел повествования построен на том, чтобы помочь читателю (зрителю) стать свидетелем несправедливо затерянной исторической правды о том времени кровавого хаоса, который, не перебирая, тащил всех во тьму. Именно поэтому для создания ощущений и передачи атмосферы на протяжении и во время повествования исторических фактов очень часто задействована открытая архивная хроника событий начала 20-х годов ХХ века.
ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА
Ольга, девушка 23 лет.
Ольгина мать.
Санёк, двоюродный брат Ольги.
Отец Санька.
Шёл сороковой день после похорон, суетный и беспокойный. Людей пришло много…
Поминки давали пышные, шла масленичная неделя. Слава Богу, всё прошло гладко, помянули от души, народ расходился. Санёк опять пошёл в гараж заводить старый дедов ретроавтомобиль.
Отец Санька. Санёк, сколько можно возиться? Бросай уже своё бестолковое занятие, лучше бы съездил и заправил машину, которая на ходу, знаешь же, что у нас дел невпроворот, а помощи от тебя нет.
Услышав рёв мотора, все пришли в недоумение.
Ольгина мать. У него получилось!!!
Ольга. Бабуля бы тобою гордилась, она всегда видела в тебе деда.
Подходя ближе к Саньку, сказала Ольга, в то время как отец Санька, разворачивая свой автомобиль, качая головой и злясь, бубнил: «Ну куда этот щенок лезет?»
Ольгина мать. Всё, милая, мы в дорогу, думаю, что к вечеру будем на месте, чтобы успеть передохнуть, а с утра всё по новой, а ты здесь одна, смотри, не оставайся, тем более на ночь, и Санька не отпускай на этой колымаге народ веселить. Хотя? Его теперь ничто не остановит.
Ольга. Хорошо, с Богом! Прошу, как доберётесь, позвоните!
Ольгина мать. Обязательно! А вот и из дома звонят, Оль, папа привет передаёт, говорит, что у них всё хорошо, девчонки по хозяйству, кажется, справляются. (Уже из окна автомобиля, помахивая, кричала Ольгина мать.)
Санёк. Ну что, куда рванём? (Переполненный удовлетворением от проделанной работы, бодро спросил.) Куда поедем красоваться на ретроавтомобиле?
Ольга. О, нет! Даже не думай, что мы куда-то поедем, такую романтику предлагай своей возлюбленной, я пас.
Санёк. И что ты будешь делать здесь совсем одна? Все разъехались. Готовиться больше не к чему, ты хочешь сидеть в четырёх стенах? Слушай, у меня идея, я поеду до Али, ты пока отдохни, а как мы вернёмся, мы вместе решим, как прокачать эту «красотку», идёт?!
Ольга. ОК, по рукам! (С облегчением согласилась Ольга, надеясь, что Санёк останется у Альбины, так как завестись снова они уже не смогут, помахивая, Ольга пятилась в сторону крыльца, пока Сашка выруливал к воротам.)
Санёк. Ну, хоть ворота запри, систер! До скорого! (Кричал Санёк изо всех сил, еле перекрикивая рёв мотора.)
На что Ольга согласилась и одобрительно постучала по бамперу, тем самым дав Саньку знать, что запрёт двор.
Стоял тихий вечер, смеркалось, заперев ворота, Ольга вприпрыжку поднялась в дом прямиком в гостиную.
Ольга. Боже, какая убийственная тишина!!! Хочу музыки, музыки, живой музыки, где он, где тот дедов, бережно хранимый проигрыватель? (Который, как и прежде, стоял, выглядывая из-под журнального столика в гостиной.) Рахманинов, Орлова, Римский-Корсаков, Магомаев – не-е-ет, хочу чего-то более колоритного… Та-да!!! Вот оно! Изабелла Юрьева.
Заводит пластинку. Музыка доносится чисто и живо, отчего становится немного жутко. Потянувшись всем своим существом вверх и покрутившись по часовой стрелке дважды, Ольга подошла к иконостасу в правом углу гостиной. Образа сияли от изумительной подсветки в виде зажжённых свечей.
Ольга (шёпотом). Дед, ты был искусный электрик, твои свечи это шедевр, пусть земля вам будет пухом. (Перекрестилась.)
Лампадка горела смирно и бодро, убранство икон мерцало в сумраке гостиной. Иконостас располагался высоко, под ним стоял стеклянный низкий комод в виде серванта с посудой, на серванте стояли домашние цветы, так же как и на подоконниках двух окон по центру гостиной. Между окнами уютно вмещался телевизор, над ним на стене между шторами всю Ольгину сознательную жизнь висели часы, барометр и термометр. Окна выходили на главную улицу квартала. Задёрнув шторы, в полумраке Ольга обошла круглый стол, вплотную стоявший к стене, за которой располагалась «каморка». Стол по-прежнему был накрыт жёлтой бархатной скатертью, три высоких стула задвинуты в стол. В трёх шагах от входа в «каморку» располагалась витая лестница на второй этаж дома. Лестница была выстрогана ступенька к ступеньке, а перила напоминали театральный балкон. Лестница была немного крутой и слегка узкой, второй этаж был всегда более тёплый, косой потолок от мансардной крыши был немного ниже, чем в гостиной. Поднявшись до середины, Ольга присела на ступень и протянула руку через проём перил, достав до выключателя очень уютно пристроившегося ночника. Свет был тёплый и тусклый… Ночник напоминал рогатую подставку для подсвечника XIX века, резной и кружевной. Притаившись, Ольга вглядывалась в предметы гостиной, с той высоты можно было видеть всё, а тусклое освещение придавало унылым вещам таинственную привлекательность. Так, не впадая в полную печаль по утрате, Ольга направилась в «каморку» к родному до боли комоду из красного дерева. В «каморке» совсем не было света, только лампадка освещала образа.
