Я сел в машину и помчался далеко-далеко, по таким дорогам, где нет людей, машин, туда, где часто случаются дни, когда наступает такая безмятежная тишина, что начинаешь задумываться, есть ли у тебя уши. Туда, где небо голубое-голубое, а ночью полное ярких звезд. Туда, где речушка с прозрачной водой петляет между лугов и лесов, а ветер шелестит березовой листвой.
Туда, где отдыхает душа, где спокойно и хорошо, где умиротворение поглощает тебя целиком.
Лесная дорога, пусть и не очень хорошая, приятное шуршание шин по асфальту, даже мелкие выбоины придают какой-то особенный вкус пути. Сотни километров позади. Усталости нет, горизонт зовет путника только вперед. Мелькают деревья, сквозь плотную хвою векового леса лишь изредка проскользнет солнечный лучик и на секунду ослепит глаза.
Дорога выходит из леса и направляется в гору. Сверху открывается великолепный вид. Луга и поля, все покрыто зеленым ковром, красотища-то какая! А вот поворот направо, здесь заросшая травой проселочная дорога, ведет вниз и петляет, и в конце ее храм! Старая полуразрушенная церковь, и березовая роща. Как же красиво и в тоже время грустно… Нет, все-таки я поверну туда.
Я медленно спускаюсь с горы по этой дороге. Ближе к низине местность слегка заболочена. Давно тут никто не ездил, это видно. Когда-то здесь вязли автомобили, рядом с дорогой валяются сгнившие доски и ржавая лопата.
А вот и церковь невдалеке. Останавливаю машину чуть поодаль, не решаюсь ехать, дорога совсем заросла в этом месте. Иду дальше пешком. Полная тишина, небольшой ветерок колышит высокую траву, поют птицы, мимо пролетел шмель и сел на цветок клевера.
Рядом с церковью старое кладбище. Редкие торчащие из земли кованые прутья говорят о том, что когда-то здесь была ограда. Надгробия покосились, большинство надписей стерлось временем, унесено ветром. Вокруг растут большие березы, их ветви шумят на ветру, как бы говоря мне о том, что когда хоронили этих людей, они были еще совсем маленькими… Я захожу по тропинке на территорию погоста, когда-то давно, наверное, это был центральный вход. Железная арка вся покрыта паутиной. Сидящий по центру паук как будто шепчет мне: «Вход воспрещен. Это моя территория, и только я ее охраняю». Я смахиваю с лица паутинки и подхожу к могилам. Уже трудно понять, кто здесь похоронен и когда, время унесло с собой все тайны. Но кое-где мне удается прочитать надписи. «Иван Никифорович Прохоров, 1795–1872. Елизавета Ярославовна, фамилии не видно, 1805–1893.» А вот еще и еще… Такие старые времена! Начинаешь задумываться о смысле бытия. Как жили эти люди? Чем занимались? Мне кажется, они были очень влюблены в свой родной край, и это подсказывает ветер, и чудное чувство какого-то невероятного спокойствия греет душу. От порыва ветра раздался едва уловимый звон. Это колокол завибрировал, но не выдал своего полновесного звучания. Силы недостаточно. Да и неисправный уже.
Так я иду меж могил, некоторые представляют собой просто небольшие заросшие бугорки… И вижу старенькую бабушку! Она стоит на коленях, преклонившись к надгробию, наверное, читает молитву. Никак не рассчитывал встретить здесь живую душу! Не буду ей мешать, обхожу тихонько стороной. Но она меня замечает. «Сынок, у тебя что, похоронен тут кто?» «Нет, бабуль, я так, случайно здесь»… Я подхожу к бабушке. На вид ей лет восемьдесят пять, а может и больше. Все лицо покрыто благородными морщинами, знаете, редкие такие лица стариков, но очень душевные. Как будто переживания, страдания, добрые и искренние чувства, вера и надежда нарисовали временем новый портрет на ее лице сквозь десятилетия. А ветер добавил щекам завершающий добродушный штрих.
«Вот, сынок, сижу, плачу. Я издалека пришла, моя изба аш в Кузнецово… Целый день сижу. Мои-то все померли, одна я осталась. Дед ушел пять лет назад, один сынок мой погиб в Афганистане, другой без вести пропал там же…И семьи завести не успели. Вот и хожу сюда, к могиле каждый месяц, сынок». Бабушка опять пригнулась к холмику. Глубокое сочувствие пронизало все клетки моего организма, но я не мог ничего сказать ей в ответ, и стоял, как парализованный.
Стоял и смотрел на нее. Сколько она выстрадала! Только скромный памятник с крестиком и размытыми временем фотографиями на керамике – это все, что осталось от ее близких.
«Ну ладно, сынок, пойду я, далеко мне путь держать, очень далеко». «Я помолюсь за вас, бабушка»-промолвил я, – а она уже пошла, опираясь на деревянную березовую палочку, и, наверное, меня уже не слышала. Как мне ее жаль! А чем я могу ей помочь?
Ветер усилился, березы зашумели, птицы умолкли. Я постоял еще какое-то время у этой могилы, мне даже показалось, что я вижу капли в цветах, которые оставила бабушка, это ее слезы. Тоскливо, и меня пробивает на слезу.
У колокольни куча упавшего кирпича. Я захожу внутрь, дверей давно уже нет. Старые фрески когда-то были очень красивыми, это очевидно. А сейчас едва заметны. Скорее всего, уже никак не реставрировать. Да и кому это нужно? Какой-то святой пристально смотрит мне в глаза. Я отвожу взгляд. Мурашки бегают по всему телу. Стало быть, очень святое место. Это моя личная примета.
Я ищу выступы в стене и начинаю забираться на колокольню, зачем – не знаю. Все выше и выше, чувствую, что опасно, кирпич под моей ногой вырывается и падает с шумом вниз, я успеваю ухватиться за какой-то железный штырь, торчащий из стены. Ух, волны страха пробежали судорогой по моему телу до того, как я успел испугаться. Лезу дальше, получается, и это радует. Вот я на самом верху. Прямо у креста, потрепанного временем. Кирпичи отваливаются, а крест до сих пор стоит! Это хорошо. Радует.
Какая красота! Какой потрясающий вид! Вот речка рядом, березовая роща, и лес виден вдалеке. А вон основная дорога, моя машина. А вон бабушка идет, а, нет. Села передохнуть. Ветер сильный. Березы совсем к земле пригнул.
Как же сильно хочу я увидеть с неба все это великолепие намного дальше, ярче, больше! Охватить взглядом всю эту лесную страну с птичьего полета! Господи, как я хочу это сделать! Парить в небесах, белой птицей лететь в ветрах свободы и разом увидеть все эти сказочные места!
Вдруг, неожиданно, из-под колокола выпрыгнула ворона и с громким карканьем полетела прочь. До глубины души испугала, стерва!
Я встал, закрыл глаза, представил себя большой белой птицей, я уже в небе, я взлетаю! Я хочу летать!
И вдруг, в воздухе раздался громкий свист. Я открыл глаза. А где мои руки?! Вместо них я взмахиваю большими белыми крыльями, как у лебедя, я смотрю на них и глазам своим не верю! И туловище у меня белое, все в перьях, и хвост… Господи, что это? Один взмах, другой, третий еще более сильный и – чудо! Я взлетаю! Вот это да! Какое счастье, какое невиданное впечатление! А где мое старое обличие? Да, это уже не важно, ведь я лечу!
