Однажды Олег Сергеевич, будучи в преклонных уже годах, споткнулся и упал на Евглену Зелёнову. Лежа они расхохотались и поженились. У них родился сын и три дщери. Сына Олег Сергеевич называл плод семян моих, а дщерей собственно дщери мои. Умер Олег Сергеевич в ещё более преклонных годах, а Евглене Зеленовой было всего 22 года, и она заканчивала консерваторию по направлению перкуссии. Играя на труегольнике и кастаньетах, она плакала долгими летними вечерами, а дети утирали ей слезы. Летние запахи лезли в окно навязчиво и болезненно. Они напоминали Евглене о том лете, когда Олег Сергеевич упал на нее. И у него выпали тогда линзы. И челюсть. И стеклянный глаз. И страпон из кармана. Олег Сергеевич был человек с загадкой. Печали Евглены не было предела. Дети выросли. Сын стал женщиной, одна дщерь стала пропагандировать церковь свидетелей мокрой брюквы, вторая дочь стала мужчиной, а третья стала ученым-химиком. В свои 45 лет она получила нобелевскую премию за открытие лекарства от старческой деменции. А дщерь, которая стала мужчиной, схватила лекарство от деменции, прыгнула в свою свежеизобретенную машину времени, вернулась в прошлое за месяц до того, как её отец упал на её мать, накормила отца лекарством, и он выздоровел и не упал на мать. Они не познакомились и дети не родились. Дщерь, которая пропагандировала церковь мокрой брюквы заметила, как исчезает. И её клетки растворяются в закатных лучах солнца. А ведь хорошие все были люди. Но Олег Сергеевич жил долго, стал диктатором Сибирского королевства и завоевал Евразию. А мог бы сделать четверых прекрасных детей.
Сложная ситуация С ДАЙВИНГ-КЛУБОМ
Евген Эммануилович где-то потерял свой второй носок. А первый носок он потерял в стиральной машине. Тот завалился за резинку, которая примыкает к стеклу. Но Евген Эммануилович знал, что туда заваливаются вещи, ведь он не раз терял там трусы, бюстгалтер, кардиган, лонгслив, портмоне, голубоватую сорочку, портупею и попону. Первый-то носок-то он-то нашёл. А вот второй носок, казалось, исчез безвозвратно. Евген Эммануилович сидел с одним носком в руке и думал вот о чём. А с чего вообще он, Евген Эммануилович, взял, что искомый носок – второй. Вполне возможно, что второй он держит в руках. А потерян именно первый. Первый носок, первоносок, прародитель носков, альфа и омега носков. И ещё Евген Эммануилович подумал, что негоже ему вот так жить, как теперь. Стал он совсем несобранным, рассеянным; и постоянно нюхает смоченный сандаловым эфиром галстук своего отца, потому что тот напоминает ему о том, как отец в детстве его порол осиновой веткой. Это было больно, но так он чувствовал, что отцу не безразлична его судьба. Разумеется, это большой секрет. Еще он думал, что из-за носка он опаздывает на собрание жильцов дома на пятьдесят четыре минуты. А он никогда не опаздывал на собрание жильцов дома. Сложная ситуация. Так что он отложил размышления и пошёл на собрание босяком, потому что не надевать же кроссовки на обдуваемую всеми ветрами ногу. А носок положил в карман и он болтался из кармана пиджака, как задушенная змея.
Евген Эммануилович спустился по холодной лестнице и вышел во двор. Домофон пиликнул звонко и болезненно. Во дворе жильцы дома решали, позволить или нет предпринимателю занять первый этаж под частную школу дайвинга. Евген Эммануилович подошел к толпе, встал сбоку в песочницу и закопался ногами в песок, чтобы никто не видел, что он без обуви и без носков.
– Я считаю, что дайвингу не место на первом этаже хрущевке, строить бассейн тут невозможно. Об этом не может быть и речи! – говорила Лидия Станиславовна, сильная натура и целеустремленный лидер.
– Но послушайте, – говорил взволнованный предприниматель, – мы выкопаем всего маленький бассейнчик, бассейнулечку, просто чтобы тренировать погружение. Туда же будут ходить ваши дети и нырять.
– Нет! – твердо отрезала Лидия Станиславовна. – Вы утопите просто наших детей. Я предлагаю проголосовать, мы итак тут стоим обсуждаем уже третьи сутки! Итак, кто против того, чтобы Олег Яковлевич Барабан строил в нашем доме свой дайвинг-клуб. Голосуем!
Все подняли руки, загалдели: «да что же это в конце концов!», «не позволим», «никак невозможно», «глупость, да и только!»
Евген Эммануилович тоже поднял руку, на которой, вопреки всеобщему ожиданию, был надет носок. Все посмотрели на Евгена Эммануиловича. А тем временем носок на руке его пропел:
– Из-за острова на стрежень
На простор речной волны
Выплывают расписные
Стельки, тазики, чехлы!
И носок замолчал. Все отвернулись от удивленного Евгена Эммануиловича и Лидия Станиславовна возопила:
– Единогласно! Не быть дайвинг-клубу в нашем доме.
И все стали расходиться. А предприниматель понурый и подавленный продолжил стоять и смотреть сквозь акваланг на землю. Стоял и огорошенный выходкой носка Евген Эммануилович, и ждал, когда все уйдут, чтобы вытащить ноги из песка и пойти в магазин за булкой белого. Они с предпринимателем переглянулись.
– Я просто хотел сделать мир лучше, – оправдывался Олег Яковлевич Барабан. – А они мне вот так вот.
– Не расстраивайтесь. У меня вот тоже напасть какая-то с носками. Я знал, что им нельзя доверять. Но после такого! Вы не подумайте, я не хотел поднимать руку. Она сама, точнее это все носок. Он не хочет сниматься с руки. Чертовщина.
– Пойдемся в бар? – предложил вдруг со слезой на глазу Олег Яковлевич. – Я угощу вас огуречным смузи.
– Пойдемте. Только сперва мне надо зайти в магазин за булкой белого.
