Что такое устная история?
(Простецы России)
В этой книге я попытался с помощью устной истории (нового оригинального направления в исторической науке) показать судьбу русского народа в страшном и драматичном XX веке через судьбы отдельных личностей. С одной стороны – это документальная проза, а сдругой – художественная. Вот только художники здесь русский народ и мировая история, которая, как говорят, величайшая поэтесса. Успех Светланы Алексиевич наглядно показал, что прошлое можно не только чтить, но и расспрашивать и читать как судьбу одного простого человека.
Мы сейчас отчетливо осознаем – в России 1970-х – 90-х годов произошел не просто естественный уход поколений, родившихся в 1900-е – 1920-е годы. С этими людьми в прошлое ушла целая тысячелетняя эпоха народной жизни – комплекс традиций и повседневный уклад, создавшийся у нас столетиями.
Резкий слом материальной и духовной (прежде всего национальной русской) культуры, проведенный в 1930-е – 1960-е годы поставил под сомнение культурные ценности традиционного крестьянского общества. Сформировалось негативное отношение к народной культуре прошлых столетий как к чему-то допотопному и давно отжившему. Между тем это была живая структура, державшая национальное самосознание общества на своих плечах.
Поколения, выросшие начиная с 1930-х годов (начало глобальной индустриальной унификации России) уже не восприняли и не передали дальше существенные культурные ценности традиционного общества. Произошел разрыв в цепи поколений (в чем-то, может быть, и неизбежный, но проведенный «мужикоборцем» Сталиным чрезвычайно грубо, жестоко и варварскими методами).
Урбанизация и индустриализация страны, роль донора по отношению к национальным окраинам, гибель наиболее творчески активной части населения России в годы сталинских репрессий и Великой Отечественной войны – все это привело к полному разорению российской деревни и уничтожению российского крестьянства – самого массового творца-созидателя великой русской культуры. Такие же процессы шли в татарской, марийской, чувашской деревне… Ведь узкая рафинированная профессиональная культура высших слоев населения страны в прошлом заранее предполагала, что творцами произведений искусства является небольшая группа профессионалов, а остальная часть общества – пассивные потребители.
Ничего не изменилось и в современном массовом обществе. Узкая группа производителей – и огромная духовно оскопленная пассивная масса потребителей. Из культуры основной части общества полностью ушел элемент созидания, активное начало. Между тем только оно способно создать творческую личность.
А вот в крестьянской культуре восприятие и созидание были неразрывно слиты. Не только слушать – но и петь, не только смотреть – но и играть, плясать, вышивать, плести…
Лишение человека активно-созидательной функции творца в современном индустриальном обществе – наиболее тяжелая гуманитарная потеря человечества в XIX-XX веках.
Представленные здесь рассказы-воспоминания очень типичны. Записи интервью-рассказов крестьян-старожилов собирались в 1980-е–1990-е годы самим автором и его добровольными помощниками по созданным автором программам и опросникам. Всего собрано более тысячи записей. Опросы проводились в основном в Вятском крае, но имеются записи рассказов крестьян-жителей других областей России. Многие рассказы отличаются высоким уровнем доверительности, так как опросы проводились внуками и внучками старожилов. Каждый рассказ сконструирован автором этих строк из обширного материала.
Что же замечательного есть в этих рассказах? Прослушав более тысячи интервью, хочу отметить следующее. Во-первых, мы сегодня выслушиваем людей, доживших до наших дней. Это – серьезный ограничитель достоверности. Они перенесли неслыханные муки и тяготы, пережили такие бури, которых с избытком хватило бы на несколько веков тихого, бескризисного эволюционного развития. Не может не поражать загадка невероятной устойчивости нравственной основы, крепости духа тех поколений. Очевидно, дело здесь в цельности, нерасчлененности народного самосознания той эпохи.
Второе. Сегодняшние 70–80-летние деревенские старики и старухи унесут с собой живой русский язык – эту живородящую основу великой русской литературы XIX века. Сменяющие их поколения как в городе, так и на селе говорят совершенно по-другому. Ладовость, сказовость, поэтичность строя народной речи в этих рассказах удивительна.
Третье. Для воспоминаний женщин характерен в основном ассоциативный (а не логически-рациональный) стиль мышления. Прибежавший на поле встречать отца девочке кажется, что звон от его медалей разносится, словно колокольный по всему полю. Поэтому высока, кроме всего прочего, литературная значимость такого рода записей.
Не столь драматичны, трагичны воспоминания мужчин. У них один образ не цепляет второй; рассказ идет по хронологии – снизу вверх. Немало тут сухой перечислительности. В художественном отношении воспоминания-рассказы мужчин гораздо менее значимы, чем женские. Вероятно, это особенность стиля мышления, механизма памяти. Для них характерно преуменьшение значимости событий, иронический анализ прошедшего, последовательно-логическая манера изложения. Зачастую эти рассказы окрашены юмором.
Оказалось, что образование накладывает свой отпечаток на стиль рассказа, причем, часто этот отпечаток не на пользу. Порой раскрепощенный, живой и яркий рассказ старухи, только две зимы ходившей в школу, резко контрастирует с сухим, казенным " мертвым языком учителя, врача, служащего. Образование серьезно меняет строй речи, строй мышления человека, часто уменьшая художественную значимость его воспоминаний. Более несвободным становится при этом механизм неосознанного отбора значимых для человека эпизодов. У меня есть десятки записей рассказов, по которым словно прошелся асфальтовый каток, настолько они сухи, бесцветны, двухмерны. В основном, это люди со средним или высшим образованием. Не получается у них сопереживания, слияния, растворения в той эпохе. Барьер времени, отстраненности для них часто непреодолим. Эмоциональный накал речи, ее интонационное многообразие, жест в речи для них так же недостижим, как естественен для многих престарелых крестьянок.
И последнее. Рассказы о прошлом – это великая панорама души народной. Великий дар человечности, умение остаться людьми в эпоху страшных испытаний и потрясений, когда, казалось, цена отдельной человеческой жизни упала до минимума, а на карту поставлена судьба целых народов – это ли не сокровище русской истории.
Избирательность, субъективность человеческой памяти несомненна, но поражает искренность этих рассказов, их исповедальность. Люди, нередко находящиеся на пороге смерти, часто осознающие завершенность своей жизни, не видят смысла в том, чтобы сознательно себя приукрасить, где-то выгородить. В предлагаемых читателю рассказах есть мудрая рассудительность, соразмышление, выстраданность, обращенная не к нам, а вперед, к грядущим поколениям. Но нет обозленности на судьбы других людей, какие-то жизненные обстоятельства, свою судьбу. Люди смотрят на прошедшие годы не только как на события, которые нельзя перерешить; чаще они рассматривают их в своей незавершенности. Мать, ждущая и через сорок лет после войны своего сына; жена, разыскивающая сейчас могилу мужа – это не легенды, а повседневная реальность. Люди несут прошлое в себе всю свою жизнь.
