Тебе – стремиться вырваться на волю,
Мне – ещё раз взглянуть назад,
Я ещё помню, как была моей, со мною,
Я раздавал тебя всем тем, кто страхом и печалью был объят,
Я разбивал тебя в осколки разноцветных стекол,
Вручая тем, кому была как воздух ты нужна,
Тебя нещадно превращали в пепел, вспоминая Бога,
Ты возрождалась, ты была одна,
Я где-то видел, как тебя ногами били,
Я видел свет твоих огромных витражей,
Прости ДУША, что люди о тебе забыли!
Я верю, что когда-нибудь вернёшься, и останешься моей....!
Я-"шут", который может безвозмездно раздавать,
Кусочки своей жизни, не смотря на 'старость',
И подарить любовь, которую стремятся отыскать,
Я тот, кто дарит время вспять, и жалость,
Я с нарисованной улыбкой и без возраста смельчак,
Что предпочёл арене – жизнь в "улыбке",
Я самый грустно – радостный дурак,
С зелёным шариком на выцветшей открытке,
Я – счастье в один час, я – тобой купленный билет,
Туда, где души светятся и радостно открыты,
Жонглирующий настроением "эстет",
Я – для всех бедных, для зажиточной элиты,
Не долгим счастьем отражаться в миллионах глаз,
И удивлять других, достав живое сердце из шкатулки,
Отдав всю душу не жалея напоказ
Устроив в детство каждого бесплатные прогулки
Я в нашем мире буду бесконечно одинок
Стирая грим с лица, купаясь в тихой боли.
Держа за пазухой невероятной красоты цветок
Что бы дарить всем тем, кто будет рад любви и воле.
Светлое утро рисует на твоём теле знаки,
Заглядывая в окна квартир, сквозь тонкие стены,
Во дворах, под мартовским снегом, чьи то остывают страхи,
Но я слушаю шум крови, в твоих тёплых венах,
И то, как вбираешь воздух в себя, насыщаясь мною,
Я к твоей груди прильну головою,
Я безмерно любуюсь тобой,
Твой сладкий запах повсюду, даже на стенах.
Я растущий из маленького мальчика – твой мужчина,
Я, жаждущий видеть только твои глаза,
Я руками ищу лишь тебя в твоих волосах,
Я вскормленный твоей любовью, из твоей плоти сын…,
Твоя улыбка расплывается, в моём взгляде,
Смазанная лучами яркого, монохромного света,
Утопая в кожи, родном октаналевом аромате,
Ставшая жизни моей – рассветом,
Звуки вечного в тебе, только для меня – океана,
Ты тихо поёшь колыбельную песню,
Она навсегда для меня главной станет,
И когда то давно, во мне силой воскреснет,
Я не отведу от тебя свой взгляд упрямый,
И в своем будущем прокричу тебе:
– «Мама!»
Что – то вечное между нами,
Пропитанное давно едким дымом,
Как стены, исписанные в боли, словами,
Мой пенал, только с чёрными карандашами,
На рисунке – отец с сыном…!
Под щелчки, ржавой секундной стрелки,
В этюдах, рождаются образы на бумаге,
Прикосновения стержня, в каждом движении, "шаге",
На треснутой, из фаянса, красной тарелке,
Лежат мёртвые мысли, остывают страхи,
Тихо, в груди звучит верная скрипка,
Смычком погружаясь в мякоть сердца,
Как жаль, что ветер не смог согреться,
В моих объятьях,
Дай на влюблённую ночь насмотреться,
На рисунке – милой тьмы улыбка,
Втайне от всех целовать её!
Я рисую на белой бумаге старость,
Ставшую на колени, в холоде полумрака,
На её седые волосы ложатся тени,
Её взгляд, в отражении, страхом осталась,
Только лижущая руки, моя собака,
Что – то странное в снах ночью,
В них больше нет границ отделявших вечность,
На рисунке – рисунок, разорванный в клочья,
В небе – звёздная бесконечность,
Стеклом режет память, прошлого верность,
Разбиваясь, о землю вытирая слёзы,
И убивая в радости эфемерность,
Я рисую завязанные глаза атласной лентой,
На которой от белого к черному – градиент.
Останавливаясь в прихожей у зеркала,
Перед уходом,
Я всматриваюсь в глаза,
Убеждаясь , что меня моя душа не предала,
Пытаясь разглядеть в нём "урода",
Самому же себе дерзя,
Я стою и смотрю на своё отражение,
Перед выходом,
Из своего дома – к людям,
Рассматривая за своей спиной забвение,
В себе – ребёнка давно "убитого",
Изуродованного временем,
Находя в отражении зеркала вечность,
Под тенями,
В нём есть взгляды, мои, чужие,
В зеркале – обликов тихая бесконечность,
Томящаяся боль в сожалениях,
Зеркало – глаза, счастливые, и пустые,
Утопают зени́цы в " мире" бездонном,
Отражаются солнцем,
Стекло, поглощающее время многих,
Зеркало смотрит в меня взглядом томным,
Правдой своего отражения клянётся,
"Убежище" для счастливых но одиноких.
По коже и мягким изгибам,
Бредут мои грубые пальцы,
По руке, к твоему запястью,
Аккуратно и без ошибок,
По сосудам с запертой страстью,
Вдоль, по теплым волокнам из шелка,
Через вечной любви океаны,
Мои пальцы в поисках "кода",
Там, где музыка снов не умолкла,
Там, где сходятся все медианы,
На плечах твоих синей вуалью,
Так не смело прячется вечер,
Чтоб никто не украл нашу встречу,
Я ладонь твою не отпускаю!
Я на против, твой запах вдыхая,
Вижу взгляд непокорный и властный,
На вопрос твой, ответ теперь знаю,
Что у жизни есть цвет – это красный!
Я ловлю каждый взгляд и мгновенья,
Те, что прожиты в "белой палате",
Чтобы видеть твоё отражение,
Под созвездием Веритате,
Ты мне мать и сестра, ты ребёнок!
Ты – жена, и ты спятивший – Адом,
Ты же – восемь блестящих иконок,
Твоё имя – Судьба, и ты рядом!
Ангелы из осколков ночи собрали утро,
Люди смотрели в небо, грусти глазами,
В облака, из красного перламутра,
В лето, которое оживало вместе с днями.
Утро, рождавшее солнце в стеклянной вазе,
Калейдоскопом, искрившееся по стенам,
В еще «не остывших» снах – мое счастье,
Растекаясь теплом по хрупким венам.
Просыпалась в мятых подушках грусть,
Обняв меня в нашей светлой комнате,
Говорила: «Милый, я уже не боюсь,
Я теперь твоя, и уже не «бездомная»!»
И ложилась едва ощутимо к моей груди,
Слушала моего сердца глубокие стуки,
Глядя в рамку окна, где шли дожди,
Грусть стояла у подоконника, расправив руки,
Грусть кружилась в серебряном легком платье,
Медленно, исчезая и появляясь, в бликах,
И просила всего себя, навсегда отдать ей,
Взяв мою руки и роняя слезы тихо.
Она отражалась в глазах бирюзовым небом,
Одиноким взглядом детей брошенных,
В руках нищего- черствым хлебом,
На рассвете – в цветах кем-то скошенных,
И мне хотелось обнять ее и спрашивать,
Почему «обвенчалась» со мной и теперь любима?
