Река
Повесть
Бесконечнозеленая крыша, непрерывно шумящая, плотно смыкалась над головой и лишь изредка баловала Странника ярко-золотым лучом, нащупавшим брешь в старом щите вековых деревьев. Это были настоящие генералы дубов, похожие на замерших чудовищ своими необъятными стволами и корявыми ветками. Их могучие замшелые тела выпивали все земляные соки, оставляя лишь маленький глоток редкому молодняку, чья единственная возможность попасть под солнечный свет – занять место трухлявого прадедушки-дуба, израсходовавшего все свои силы. Такой великан постепенно угасал, ставшие хрупкими ветви ломились под траурный скрип соседей, терявших своего давнего товарища. К освободившемуся месту под солнцем тут же стягивались молодые побеги, чтобы в трудной борьбе за жизнь оттеснить конкурентов и занять достойный пост в совете могучего леса.
Редкая птица наведывалась сюда погостить, исполнить вечернюю или утреннюю песню, – у престарелых дубов практически пропал слух, они были ворчливы и любили долго поспать, и потому связали себе из густых крон сплошную крышу, дабы никто не тревожил покой леса своими веселыми, детскими голосами. Лишь дятлам позволялось иногда щекотать толстую шкуру великанов, доставая из-под коры надоедливых жуков, и тогда барабанная дробь разлеталась коротким эхом по округе.
Старые дубы также позаботились и о мягком ковре для своих чувствительных стоп – густо устлали полы зеленого дворца старой листвой, опавшей корой, трухлявыми ветками, и даже камни умудрились замотать они в зеленый мох. А трава и кустарники по какой-то их странной прихоти или даже маразму были редкостью, чтобы сразу становилось понятно – меньших братьев тут не очень любят. Зато ручейки и речушки лес радушно приветствовал, вымащивая берега отборными булыжниками.
Прохлады лесных чертогов давно уже не касалось теплом красное солнце; а воздух, пахнущий перегноем, мхом и сырой древесиной, давно не разгонял взмахом крыла вольный ветер. Здесь даже он, ветер, только и мог щекотать украдкой послушные еще макушки дубов да редкой пятерней, осмелившись, прочесывать зеленую гущу волос дородного леса.
Странник опирался на очищенный сук, гладко ошкуренный мозолистой ладонью, которая, несмотря на преклонные годы, все еще хранила в себе зрелую силу. На нем было темно-зеленое пальто, резиновые сапоги и вязаная шапка, за плечами старика телепалась серая торба. Дорога вела Странника по внутренностям волшебного сонного зверя, живого и мыслящего, где вдоволь спокойной размеренности, непоколебимости и тревожного эха. Зверь этот просыпался только изредка, когда из кустов перед Странником выпрыгивал испуганный заяц, завывал вдалеке оголодавший волк или лесная мышь зашуршит вдруг в ворохе прошлогодних листьев. Лес спал, но в то же время внутри его кипела скрытая жизнь, готовая явиться взору в любое мгновение.
Зеленый сумрак леса перетекал в ночную мглу; Странник подбирал сухие ветки, попутно выбирая место для ночлега. Впереди замелькал огонек; старик, немного помешкав, начал осторожно пробираться к нему. Возле костра расположились трое молодых туристов: в ярких пуховиках и высоких ботинках, громоздкие рюкзаки (таких объемных Странник никогда еще не видел) прислонены были к необъятному стволу валежника. Каждому на вид от двадцати пяти до тридцати лет. Странника туристы заметили не сразу – тот не выдал своего присутствия, пока не приблизился на расстояние освещения костра.
− Доброго вечера, молодые люди, − прочистив горло после долгого молчания, произнес Странник.
− Здравствуй, отец, − поздоровались в ответ, − присаживайся к нам.
Странник уложил собранный им хворост в общую кучу, где помимо веток уже лежали аккуратно рубленые поленья, и не без облегчения снял похудевшую за время путешествия торбу, хранившую кое-какой хозяйский скарб и немного продовольствия. Затем старик стянул с себя потрепанное временем пальто, сложил его в несколько раз, и положил на лиственный ковер между костром и упавшим деревом, сам водрузился сверху.
− Не прозябнешь, отец? − Спросили у него туристы. По всему было видно, что, несмотря на теплые куртки и жаркий костер (посреди которого уже коптился котелок, подвешенный на палке), молодые люди испытывали дефицит тепла и старались держать руки ближе к огню. С приходом тьмы воздух в лесу заледенел, тогда как осень едва успела воцариться в этих местах.
− Ничо, я привыкший, − отмахнулся Странник, оставшийся в одном свитере с горлом, жутко растянутом и свисавшим чуть ли не до колен. Между свитером и сапогами обнажилась неширокая полоса штанов цвета хаки. − Далеко идете?
− В Гору, − был ответ.
− В Гору? − старик будто не понял.
− В Гору. На Гору. Хотим забраться на самую высоту.
Странник задумчиво уставился в костер, и тот с первых же секунд заманил старика своим диковинным танцем.
− Тебя как зовут, отец?
− Странник я.
− А я Путешественник, − тот, что в красной куртке, указал на зеленую и синюю, − это Скиталец и Спутник.
Странник оторвал взгляд от миниатюрного солнца, кивнул туристам. Затем, как будто вспомнив о чем-то, порылся в сумке, расстелил газету, а на ней расположил черный хлеб, сало, копченую рыбу и флягу с водой.
− Угощайтесь, − предложил Странник, передавая туристам нехитрые бутерброды, сооруженные из хлеба и сала. Те принялись жевать, утоляя голод, вызванный долгим переходом, и на некоторое время воцарилась тишина. Заглотнув последний кусок, Путешественник поднялся места и начал перемешивать ложкой содержимое котелка. Странник заметил, что его новые малознакомые разместились на каких-то толстых ковриках или тонких подушках, и рот его растянула снисходительная улыбка. Путешественник тем временем решил опробовать на вкус свое варево, и, подув несколько раз на черпак, аккуратно хлебнул из него.
− Ну как? − поинтересовался Спутник.
− Пресно, − ответил Путешественник и полез за солью.
− Вы мне вот что расскажите, − спросил Странник, − что это за место такое – Гору?
− Гора, − поправил Спутник. − Ты разве не слышал о Горе?
Старик отрицательно качнул головой. Ему было неловко оттого, что молодежь знает несколько больше, чем он, проживший много лет и прошедший тысячи километров пути.
− Говорят, это место невообразимое, − продолжил за Спутника Путешественник. − Это лестница к самому небу. Можно протянуть руку и коснуться облаков. А если забраться на самую вершину, то можно увидеть весь мир. Только представь себе − весь мир! − Путешественник закрыл глаза и сделал руками широкий жест, будто гладит нечто объемное и круглое, чтобы живо представить себе эту картину. Казалось, его вдохновляла мысль оказаться рядом с небесами. − Это настоящий рай! Там сбываются мечты!
