Глава 1. Будьте вы прокляты
В Костаржи вешали редко. Ну а графа до этого – вообще никогда.
Серое небо нависло над площадью Святого Якова Огнетворца, словно предвещая трагедию. Холодный ветер гнал по мощеной булыжником площади обрывки пергамента и сухие листья. Запах сырости и гнили висел в воздухе, смешиваясь с тяжелым ароматом страха и отчаяния.
Андрэ дель-Косталь стоял в толпе и старался не выделяться. Поверх единственного костюма, оставшегося у него, мальчишка накинул самый обычный плащ, который ему втюхал Гурат. Старая солдатская шляпа, нацепленная с той же задачей, оказалась сильно велика, но ее поля хорошо скрывали приметное лицо.
От плаща пахло кислятиной и мокрой псиной, а шляпа то и дело сползала на лоб, скрывая все. Сейчас он походил скорее на голодранца, который ограбил пьяного солдата, но это даже неплохо. Мало кому из горожан придет в голову, что беглый сын опального графа оденется в такое по своей воле.
И уж тем более никому не придет в голову, что беглец заявится на место казни, где так много солдат. Вот только Андрэ не мог поступить по-другому.
Отец выглядел отвратительно. Его вывела из бронированного экипажа пара солдат и грубыми толчками направила к только что сооруженному помосту. Специально для него возвели. Шесть плотников работали не покладая рук, явно старались.
Только сейчас они поняли, что имелось в виду под фразой «заказ для графа дель-Косталя». И, судя по кислым рожам, они явно оказались к такой шутке не готовы.
Отец поднялся на подмостки и встал, где велено.
От того сильного и крепкого мужчины, каким он был буквально два дня назад, не осталось и следа. Пальцы переломаны и распухли так сильно, что рука походила на лапищу кузнеца Эдмона, а не на руку благородного владельца этих земель. Левый глаз заплыл багровым синяком, а на скуле виднелся глубокий порез. Его некогда прямая спина теперь сгорбилась под тяжестью пыток.
Легкая рубашка за недолгое время оглашения приговора успела пропитаться кровью из вновь открывшихся ран, образуя на ткани жуткие алые узоры. Если не знать, кого вешают, то можно было бы предположить, что гвардия поймала главаря банды душегубов, настолько неприятно выглядел отец.
Государственный обвинитель – граф Бенуа дель-Конзо – на его фоне выглядел просто роскошно: дорогой камзол из бархата с вышивкой, шелковая сорочка, а на ногах сапоги из искусно выделанной телячьей кожи. Длинные мышиные волосы туго стянуты в хвост.
Что говорил этот червяк, Андрэ не слушал. Кровь так сильно била в висках, что заглушала любые звуки. Судя по тому, с каким запалом говорил Бенуа, он переходил к вердикту. Дель-Конзо взглянул на притихшую толпу перед виселицей и выдержал театральную паузу. Его холеное лицо лоснилось от самодовольства, а в глазах плясали огоньки злорадства.
Он то и дело поправлял свой безупречный камзол, словно боясь запачкаться от одного лишь присутствия рядом с измученным подсудимым. Скрип досок под его ногами казался неестественно громким в напряженной тишине.
Отвратительный фарс, и все вокруг это понимали: обвинитель, подсудимый, даже толпа. Королевский суд всего за день. Обвинение меньше чем за час. Чтение приговора и то заняло больше времени, чем все следствие.
Люди молчали, но это молчание звучало громче любого крика.
Напряжение висело в воздухе, густое и осязаемое. Кто-то украдкой вытирал слезы, другие сжимали кулаки от бессильной ярости. Шепотки пробегали по толпе – то тут, то там, словно ветер по пшеничному полю. Но тут же они затихали под тяжелыми взглядами солдат дель-Конзо. Звон доспехов и оружия стражников время от времени нарушал гнетущую тишину.
Андрэ видел, с каким достоинством смотрит замученный и усталый отец. Мальчишка окинул всех собравшихся длинным спокойным взглядом, запоминая каждого. Толпа хранила гнетущее молчание, будто оцепенев от ужаса. Ни единого возгласа, ни малейшего требования скорой расправы не доносилось. Горожане просто смотрели на то, как пришлые вешают их графа, и старались не выдать настоящих чувств.
Вокруг площади возвышались старинные здания с узкими окнами, за которыми прятались любопытные лица людей, которым не нашлось места на площади. Флаги с гербом дель-Косталей, еще вчера гордо развевавшиеся на ветру, теперь были сорваны, а на их месте уже виднелись королевские штандарты.
Личное войско отец распустил перед арестом по прямому приказу короля. Теперь практически все офицеры заперты по домам и квартирам в ожидании суда, но уже над ними. Солдаты Дель-Конзо сейчас хозяйничали в городе и пригородах. Вели они себя по-свински нагло, и это немудрено – королевские гвардейцы встали двумя лигами южнее на дороге. Начни чернь в городе беспорядки, и эти паскудники примчатся на помощь захватчикам меньше чем за день.
И как бы ни любили подданные своего графа, но справиться с ротой пороховых магов в одиночку у них не получится.
Достаточно и половины таких бойцов, чтобы положить в гроб каждого мужчину старше двенадцати. Запах пороха и масла от оружия новых хозяев города витал в воздухе, смешиваясь с привычными ароматами.
Люди не пойдут на смерть, и Луи дель-Косталь этого и не ждал. Он отдался в руки суда, лишь бы предотвратить бессмысленную резню, которая могла захлестнуть город.
Он устал от резни.
Мостовая, по которой арестанта четвертью часа ранее вывели на эшафот, оставалась все еще влажной от недавнего дождя, отражая тусклый солнечный свет, пробивавшийся из-за туч.
Они с сыном встретились взглядами. Мгновение узнавания, замешательства и облегчения отразилось у отца только в глазах. Внешне же он и бровью не повел – казался холодным и отстраненным, словно только что проснулся и не до конца понимает, какого черта тут происходит. Только бы не выдать слишком долгим взглядом своего мальчика.
Нельзя.
Колокол на ближайшей церкви пробил полдень, заставив некоторых особенно впечатлительных в толпе вздрогнуть. Пауза меж тем уже слишком затянулась, и королевский обвинитель продолжил.
Его голос разносился по площади, отражаясь от стен домов:
– За ваши преступления, злоумышление против короны, заговор с целью свержения законной власти, за вероломство и предательство, вы, Луи, приговариваетесь к смерти через повешение.
Немногие наивные мечтатели, ждавшие помилования, выданного в самый последний момент, ахнули. Где-то в толпе раздался приглушенный женский плач.
Сердце замерло, пропустив три удара. Андрэ понимал, что этим и закончится, еще вначале, но все же итог заставил его вздрогнуть. Королевского помилования можно тоже не ждать: путь из Луарли́ до Костаржи займет не меньше четырех дней. И это при условии, что на каждой путевой станции найдется свежая лошадь, а есть королевский курсор будет на ходу. Вот только король не даст помилования.
