Москва, февраль 2023 год. Удалённая от центра города промзона
За почти сорок лет работы мне довелось поработать и автомехаником, и экономистом, и бухгалтером. Пятнадцать лет назад, получив сертификат, я начал работать аудитором.
От обязательного аудита я постепенно отказался. Сегодня поиск недочётов в первичке[1] – это не мой уровень.
Основная моя клиентура – это хозяева бизнеса. Они инициируют аудит для выявления в своих компаниях воровства и его масштабов. Моя работа – определение схем и поиск виновных лиц. Как дальше хозяева бизнеса используют полученную от меня информацию меня не особо волнует.
Договора бывают разные. Иногда уходят недели на работу с первичкой, на анализ сумм, списка контрагентов, объемов приобретенных материалов и их соответствие объему выпущенной продукции и т. п.
А иногда всё очень просто. Как в этом случае: одного взгляда на оборотку[2] хватило, чтобы понять, где «собака порылась».
Несмотря на то, что этот договор оказался просто халявой, мне не нравилось здесь всё. И ехать на этот объект надо было через всю Москву. Большая промзона с множеством корпусов, построенных полвека назад. Обстановка здесь не менялась с советских времён. Здесь можно экскурсии водить, как по чернобыльской Припяти. Стены отделанные ракушечником. Подвесные потолки. Старые ртутные лампы, две трети из которых не горит. Рисованные вручную плакаты про соцсоревнование. Доска с передовиками производства. Этих передовиков и в живых, наверное, уже никого нет.
Компания, аудит которой я провожу, арендуется здесь уже очень много лет. Небольшое производство, два учредителя. Они с нуля, почти тридцать лет, создавали эту компанию, работали на имидж, заняли внушительную нишу в своей сфере. Наработали клиентскую базу и со спокойной совестью ушли на пенсию, передав руководство наемному директору. Какое-то время всё было нормально. Как вдруг, стабильно доходный бизнес стал не очень рентабельным.
Вот поэтому я здесь.
Для работы мне расчистили стол в бухгалтерии, предоставили доступ к бухгалтерской базе. Главбухом здесь была молодая девушка лет 30–35. Представилась она Светланой, я так к ней и обратился, не скрывая своего раздражения:
– Светлана! Как можно быть такой наивной? Перечислить четырнадцать с лишним миллионов наемному руководителю под отчёт по его устному распоряжению. Какое аудиторское заключение я должен дать вашим учредителям? Что бухгалтер с генеральным прибыль вывели и поделили?
Бухгалтерша смотрела на меня огромными заплаканными глазами! Белокурая, сероглазая как моя дочка.
Как она, кстати, там, во Франции, моя девочка? Больше трёх лет уже не видел её и внуков. Иногда я сожалею, что когда-то дал развод её матери, позволил увезти дочь за границу, не видел, как растет моя девочка.
Я, конечно, не уверен, что мы с бывшей могли бы сохранить семью: уж больно разные у нас были цели и задачи в жизни.
Ну, уехала и уехала. Баба с возу – кобыле легче. Теперь эта женщина – проблема её нынешнего мужа.
А по дочке и внукам я скучаю. У Иришки моей долго не получалось родить. Зато через 11 лет брака она, вдруг, подарила мужу двойняшек: мальчика и девочку. Им уже по 6 лет. До пандемии я регулярно летал к ним, раз в три-четыре месяца. Гостил в семье дочери недели по две-три. Помогал с малышами. Мне очень у них нравилось. Иришкин муж Джозеф, вполне нормальный парень, хоть и художник.
Громкий всхлип бухгалтерши вернул меня в действительность.
– Светлана! Вот, что мне прикажете делать? – раздраженно спросил я это беременное «чудо в перьях».
Всякое бывало в моей работе. И подкупить меня пытались, и угрожали. Даже покушались как-то: по башке настучать пытались. Но меня голыми руками не возьмёшь.
За что люблю свою работу, так это за то, что можно сразу получить и деньги, и удовольствие от решения задачи, и адреналин.
Кстати, с моей подачи было возбуждено немало уголовных дел. Никогда мне не было жаль всех этих хитроделанных махинаторов.
Но сейчас. Так жалко стало эту дуреху. Сидит, сопли на кулак мотает…
Похоже старею, в сентиментальность впадать начал.
– Ладно. Сделаем так…
Я подсказал ей, как провести эти миллионы, чтобы самой не сильно подставиться: задолженность директора учесть как займ, начислить ему проценты по ставке рефинансирования и учесть эти проценты как прибыль компании. У налоговой вопросов, при таком раскладе, не будет.
И пусть учредители сами разбираются с этим долгом! Я на него в своем заключении укажу.
– И если что, «Чик-чик. Ты в домике». Поняла? – учил я Светлану.
Она отчаянно кивала головой.
– На сегодня всё. Домой. К мужу. И не реветь!
Она послушно засобиралась домой. Сидя на своём рабочем кресле Светлана с трудом натягивала и застегивала сапоги. Я, конечно, не акушер-гинеколог, но, судя по животику, она уже должна быть в декрете.
Я посмотрел на часы: шёл десятый час. Мы засиделись сегодня допоздна. Ладно я – одинокий волк. Меня дома никто не ждёт. Но она! Глубоко беременная! Куда только смотрит муж? Что за молодежь пошла бестолковая.
Посижу в этой конторе до конца недели, поищу ещё что-нибудь. Надо же гонорар отработать. Но и так ясно, как обворовывал учредителей местный генеральный. А бухгалтершу так поздно больше задерживать не буду.
Пока она одевалась, я подошел к окну и посмотрел на свою ласточку, припаркованную у входа в административный корпус, где мы располагались. Мазда СХ-5. Всего четыре месяца. Пробег 3 тысячи. Включил автозапуск, пусть пока прогревается.
Я вышел в коридор и ждал, пока Светлана выйдет и закроет бухгалтерию.
– Вы на машине? – зачем-то спросил я её.
– На автобусе и на метро.
Только этого не хватало! Выбраться из этой промзоны вечером – тот ещё квест. Да и холодно сейчас на улице. Я сказал ей, что подвезу её к метро.
Лифта в этом старом здании не было, мы спустились со второго этажа по тускло освещенной лестнице. Вышли на улицу, я вдохнул полной грудью холодный февральский воздух. Машина была уже прогрета, я помог Светлане забраться на переднее пассажирское место. Ей далось это не просто: моя машина оказалась для неё слишком высокой.
Мы постояли немного перед шлагбаумом, пока нас заметил вахтер и поднял его. Мы выехали с территории когда-то крупного советского предприятия на вечернюю улицу, ярко освещенную современными светодиодными фонарями.
Ехали молча. Я что-то устал сегодня. И опять не заехал в клинику узнать результаты обследования. Иришка позвонит, опять будет ругаться: еще на прошлой неделе надо было съездить. Не хочется мне туда ехать. Вроде полегчало, сердце уже так не тарахтит.
Мне очень хочется скорее попасть домой. Стоя на светофоре я представлял себя в любимом кресле с рюмочкой коньяка.
