Лето
Путешествие на край night[1]
Бог дает человеку не поэтический талант, а талант плохой жизни.
Сергей Довлатов
понедельник
Думаешь, мне есть что сказать? Что со мной что-то такое происходит? Вряд ли, вряд ли. Я просто человек. И у меня есть своя история, как у всех. Пока я битый час бегу на месте, упражняясь на тренажерной дорожке, мне кажется, что я – метафора.
вторник
Достали меня выплески злости в авторских колонках. Что может быть безнадежнее хроникеров, этих стахановцев зубовного скрежета! Им платят за ворчание, и журналы пестрят заметками более или менее известных писак-внештатников, которые привыкли раздражаться по команде. Их фотки помещены слева вверху. Они хмурят брови, чтобы подчеркнуть свою досаду. Они делятся своим особым мнением решительно обо всем, под якобы оригинальным углом зрения (на самом-то деле все сдувают у собратьев по перу), они за словом в карман не лезут, ой-ой-ой, мало не покажется.
Вот и мой черед настал. Мне придется еженедельно ненавидеть и ныть в “ВСД” по пятницам-субботам-воскресеньям[2]. Всю неделю буду искать повод для ворчания. В 34 года превращусь в старого брюзгу на окладе. В молодого Жана Дютура[3] (без трубки). Все, хватит: не хочу, не буду, лучше публиковать дневник, записки на нервах.
среда
Все-таки есть на свете справедливость: женщины кончают с большим кайфом, чем мы, зато реже.
четверг
Чем лучше с бабками, тем хуже со вкусом, не так ли? Большие деньги – это горы шмоток и брюликов, уродские яхты и ванны с кранами из литого золота. Бедняки теперь элегантнее богачей. Благодаря новым маркам вроде “Зары” или “H&M”, блонды без гроша в кармане выглядят гораздо сексуальнее, чем навороченные телки при деньгах. Бабки – это верх пошлости, потому что их хотят все. Моя консьержка будет пошикарнее Иваны Трамп. Что мне омерзительнее всего на свете? Запах кожи в крутых английских тачках. Что может быть тошнотворнее “роллса”, “бентли” или “ягуара”? В конце книги объясню почему.
пятница
Было бы неплохо для развития киноискусства снять порнофильм, где актеры занимались бы любовью, повторяя друг другу “я тебя люблю” вместо “что, потекла, сучка поганая?”. Говорят, в жизни такое бывает.
суббота
Кризис пятидесятилетних у меня случился за двадцать лет до срока.
воскресенье
Я на Форментере, у Эдуара Баэра[4], единственного известного мне живого гения, – он снял виллу прямо на пляже. Раннее утро, солнце обжигает подбородок. Купаться нельзя: слишком много водорослей. А тут еще медуза ужалила меня в ногу. Мы накачиваемся джин-касом и “Маркес де Касересом”[5]. Встречаем Эллен фон Унверт, Анисе Альвина, Майвенн Ле Беско с дочерью Шаной Бессон[6], Бернара Зекри и Кристофа Тизона с Канала+, а также актрисулек, которые меняют койку каждую ночь, продюсеров, которые водят нас за нос на грязевые ванны, и, наконец, – на вечеринке, где Боб Фаррелл (исполнитель “Кровяных колбасок”[7]) ставит десять раз подряд свой последний диск: “Как прошлым летом среди скал/я имел с тобой анал”, – высокомерную красотку по имени Франсуаза, в лиловом платье, с золотистой, как пляж, и обнаженной а-ля Мирей Дарк спиной. Удар – или дар? – под дых. Она мне слова не сказала; и тем не менее каникулы мои удались именно благодаря ей.
понедельник
Интересно, какую рожу скорчила бы Бриджит Джонс, если бы ее содомизировал Филипп Соллерс? Я пишу это, потому что перебрался на остров Ре, где вот-вот наткнусь на автора “Мании страсти”. Погода замечательная. Я один-одинешенек и пойду, пожалуй, кадрить сосок в “Букингем”, местную дискотеку. В просторечии – “Бук”, ведь это у нас литературный остров.
вторник
Жители острова Ре оттягиваются по полной, глаза б мои не смотрели. Всё-то им подносят на блюдечке: стаканчик “Розе де дюн”[8], дюжину летних устриц с молокой, яхты и виллы из восьми комнат, где все детки одеты от “Сириллюса”[9], – вот оно счастье. Остров Ре – это плоский валун, усиженный многодетными семьями с ослепительными улыбками на устах. Надо бы придумать для них новую телеигру: “Кто хочет перестать быть миллионером?”
Тут всех зовут Жоффруа. Очень удобно. Крикните на пляже “Жоффруа”, и все обернутся, за исключением Оливье Коэна и Женевьевы Бризак[10], что позволит с ними мимоходом поздороваться. Всем привет! Я Оскар Дюфрен, модный писатель, романтический эгоист, милый неврастеник. Изучаю блондинок на велосипедах. Люблю омаров на гриле, травку-отравку, пирожки с пляжным песком, абрикосовые сиськи[11] и людское горе. Вчера вечером мы играли в игру: у кого самые позорные музыкальные вкусы.
Я (потупившись): Меня, случается, втыкает от “Флитвуд Мак”.
Людо (пряча глаза): Ммм… иногда балдею от Кабреля.
Его жена (смущенно): У Ленни Кравица попадаются красивые мелодии… в тачке неплохо идет, да?
В эту минуту в комнату вошла племянница Людо и разом примирила нас всех:
– Куда делся мой диск Лори?!
среда
После виановского “Я приду плюнуть на ваши могилы” я бы написал, пожалуй: “Я приду трахнуть ваших баб”.
четверг
Похмелье. Остров Ре, что за дурацкое название! Ре – фальшивая нота. Дети здесь все время повторяют “супер”, чтобы убедить самих себя в том, что жизнь удалась. Не случайно в бедных семьях дети говорят не “супер”, а “кончиться можно”. У них более реалистический взгляд на вещи. Я живу у друзей леваков-“лепешечников”[12]. С самого приезда так ни с кем и не переспал. Кстати, здешнее заведение называется “Бук”, потому что там козлом воняет[13].
Как же мне одиноко в этой семье, которая каждую минуту напоминает мне о том, что я не создал своей.
пятница
Море, солнце, ветер – все в одном флаконе. У меня шелушится нос и кудрявятся волосы. Отдых изматывает. Очень хочется отдохнуть от такого отдыха. Вчера вечером увидел наконец издалека Соллерса и Кристеву, они ужинали в “Синем ките”, модном здесь ресторанчике. Я расцеловался с Филиппом, а Юлии пожал руку. Может, я становлюсь педиком?
