Машенька дотронулась до острого шипа красной розы. Отец присел рядом с ней.
– Почему она такая колючая? Она же красивая? – хлопая ресницами, спросила девочка.
– Она так защищается, – отозвался молодой статный мужчина и, взяв дочь на руки, звонко поцеловал в веснушчатый носик.
Машенька сморщилась, как делала всегда при посещении умных мыслей, и спросила:
– А кто защищает ромашки? У них же совсем нет шипов!
***
– Смотри и учись.
Темнобровая красавица поправила ленту на шляпке, взяла под руку неопытную кузину, которая ничем не выделялась и напоминала полустертую фотографию.
– Вон, видишь? Фрукт в костюме.
Варвара небрежно махнула веером куда-то в сторону. Там сидел широкоплечий молодой мужчина. В движениях его чувствовалась свобода, волнистые темно-русые волосы трепал ветер. Длинные пальцы напряженно выстукивали незнакомый мотив.
Аннушка раскрыла шире и без того огромные серые глаза и испуганно прошептала:
– Какой же он фрукт?
– Обыкновенный, – Варя поправила перчатку, – жаль, что не военный. Хотя и этот сойдет.
Двоюродная сестра хотела что-то спросить, но ее «наставница» грозно дернула уголком рта. Анюта в ответ поджала тонкие губы.
– Вот и правильно. Помалкивай и смотри на меня.
Варя гордо выпрямилась, и барышни чинно двинулись по набережной.
– Для начала нужно привлечь к себе внимание. Не смотри на него, – не поворачивая головы прошипела Варвара на ухо, – не смотри, говорю! Мы просто гуляем.
Девушка многозначительно замолчала, когда они проходили мимо сидящего на скамейке. Мужчина даже не повернулся в их сторону.
– Идем до третьего фонаря, – голос Вари задрожал, а походка стала вертлявей, – недолго стоим под ним и поворачиваем обратно. Если не поможет, роняю платок. Главное, все должно быть естественно.
Она картинно поправила волосы.
Кружевной платок совершенно случайно упал на ровную дорожку.
– Не оборачивайся! – Варя начала не на шутку сердиться. – У него или слепота, или полное отсутствие вкуса. Фрукт вареный. Все из-за тебя, – накинулась она на сестру, – говорила же, надень что-нибудь приличное. А ты…
Барышня с презрением оглядела простое старомодное платье спутницы.
– Простите, это не вы обронили? – где-то внизу зазвенел детский голосок.
– Какая хорошенькая! – искренне улыбнулась Аннушка и присела к ребенку. – Спасибо, милая, да, это наше. Ты одна здесь?
Серые глаза пристально вглядывались в мягкие черты шестилетней девочки.
Варя зачем-то начала теребить сестру за плечо.
– Мы с папенькой гуляем, он мне ромашки показывает, – лепетал ребенок, перебирая складки нарядного платья.
Варвара сильнее тряхнула Анюту. Та встала и оказалась лицом к лицу с подошедшим мужчиной.
– У вас очень милая дочка, – губы Вари расплылись в лучезарной улыбке, но правая бровь отчего-то резко дернулась.
– Благодарю, – он смущенно наклонил голову. – Пойдем, Машенька.
Еще раз повернулся к Аннушке. Хотел что-то сказать. То ли испуг, то ли радость мелькнули в ответ под стыдливыми ресницами. Мужчина виновато провел ладонью по виску, поджал губы и, подхватив на руки дочь, отошел. Еще долго барышни слышали звонкий смех девочки.
– М-да, этот фрукт уже занят. А жаль. Неплохой был вариант.
Варя бессмысленно теребила перчатку.
Анюта ничего не ответила. Отвернулась, чтобы сестра не заметила алых пятен, запылавших на щеках.
***
Александр медленно шел по набережной, Машенька поймала его за два пальца. Нарядные пароходы толпились у пристани, подплывали торговые суда. Между ними сновали крошечные лодки. Кричали крючники. Легкий волжский ветер разносил запах воды и рыбы.
Мужчина погладил дочку по кудрявой головке с мягкими косичками.
Кто-то на противоположном берегу махнул рукой.
– А мы туда поплывем? – спросила Маша, запрыгивая снова к отцу на плечи.
Она решила помахать в ответ. Просто так. Даже если ее приветствие никто не заметит. У детей вообще все просто.
– Обязательно.
Он нежно прижал ее. Мысли Александра белой чайкой улетели на другую сторону реки. Там его родина. Там его место. Там началась новая жизнь. Ему еще не было шестнадцати, когда…
Мужчина глубоко вздохнул, откинул назад волосы и погрузился в прошлое…
***
Саша провел рукой по деревянному кресту.
– Ну, прощайте, отец и матушка. Теперь не знаю, когда снова вернусь сюда.
Склонив голову, он стоял у двух печальных могил. Злой ветер норовил забраться под легкий дорожный плащ. Юноша повернулся к скрытой в осенней листве пустой усадьбе. Поклонился небольшой деревеньке, где у крайнего дома мелькнул до боли знакомый вдовий платок тетушки Дарьи. Она спешила к нему. Александр дождался ее на дороге, крепко обнял.
– Прощай, соколик, – прошептала женщина, вытирая непрошенные слезы, – знай, что здесь тебя любят и ждут.
С болью он смотрел на увядающую Дарью, ставшую для него после смерти родителей второй матерью.
– Я вернусь. Непременно, – едва слышно проговорил Александр.
Тихо подошел проститься Ваня, названый брат, родной сын Дарьи.
– Сашка, ты уж прости, если что.
По-мальчишески смущенно он похлопал друга по плечу своей богатырской рукой и едва не задавил в могучих объятиях хрупкого Сашу.
Последний раз тонкая фигура застыла на пригорке. Перед тем как скрыться за поворотом, Александр прощально махнул единственным своим близким людям: взрослому великану Ваньке с детскими робкими глазами и молчаливой седеющей тетушке Дарье.
Снова и снова юноша сжимал в горячей ладони листок бумаги, где самым дорогим на свете, материнским ровным почерком, был написан адрес.
Усталая осенняя дорога помнила шаги матушки. Тихие, робкие шаги в деревню. Четырнадцать лет назад. Маленький Саша тогда спал в нежных объятиях. Ему было почти два года. Сердце сохранило где-то глубоко в памяти материнские руки, грустную колыбельную и резкий надсадный кашель…
Через пару лет в доме тетушки Дарьи, приютившей их, в один из осенних дней было особенно холодно и неуютно: матушка больше не слышала слез своего Сашеньки, не могла прижать к себе его кудрявую головку. Стоя у деревянного креста, прижавшегося к соседней простой могиле, мальчик узнал, что маменька теперь всегда будет рядом с его родным отцом.
Батюшку он не помнил совсем, но горячо любил сиротским сердечком. А теперь от той же тетушки Дарьи усвоил, что похож как две капли воды на своего рано ушедшего родителя.
Осень обнимала все вокруг лоскутным покрывалом. Холодный ветер яростно раскачивал уставшие деревья, проверяя их на крепость.
Александр почти целый день шел по высокому берегу Волги, кутаясь в тонкий плащ. Поля и деревеньки сменились богатыми купеческими дачами, среди которых попадались и простые избы. Под окнами одной из них он остановился поздним вечером, сверяя написанный на бумаге адрес и не решаясь постучать.
