Звук гонга вывел меня из транса. Кажется, я снова задремала, причем стоя. Ха, и я еще жаловалась на жизнь на Земле?!
Трясущимися руками стала растирать озябшую кожу. Наряд, который мне выдали, едва ли прикрывает треть тела и совсем не греет, да и транспортный отсек на огромном корабле не отапливается должным образом. Здесь жутко воняет сыростью и топливом. Стараюсь дышать ртом, чтобы как можно меньше чувствовать вонь. Ноги уже устали от постоянного нахождения в одной позе, а мое временное пристанище настолько узкое, что я практически не могу пошевелиться.
Изверги! Поместили меня сюда несколько часов назад, без еды, воды и возможности справить естественную нужду.
– Лот сто семь продан! – кричит на весь зал распорядитель торгов, он же кэп, жадно сверкая глазами в сторону очередного покупателя.
Мерзкий голос огромного слизня разлетается по нежилому помещению корабля, отражаясь от металлических стен. Хочу закрыть уши, чтобы не слышать этого, но, если отпущу прутья клетки, точно упаду. Слушать его практически невозможно, видимо, так думаю только я. Собравшиеся покупатели всевозможных рас будто в трансе следят за каждым товаром и без зазрения совести опустошают кошельки ради какой-нибудь диковинки. Редкие минералы, предметы древности из других цивилизаций, удивительные технологии, оружие – чего здесь только нет, даже парочка мини-шаттлов.
Лотов на длинном постаменте, похожем на сцену, становится все меньше, еще немного – и дело дойдет по последнего, самого ценного, как сказал старый жмот в начале торгов.
Каждый предмет скрыт от глаз покупателей непроницаемой материей, но это снаружи, а вот внутри она полностью прозрачная, и мне отлично виден каждый инопланетянин. Их глаза такие разные, но все с нетерпением поглядывают в сторону моей клетки. Да, я и есть последний лот чертового аукциона, но это еще не самое ужасное, что произошло со мной за последнее время…
Некоторое время назад
Лея
– Результат отрицательный, – зачитала мама вслух заключение медицинского центра.
Ее лицо тут же исказилось гримасой ненависти, направленной на мою младшую сестренку. Когда-то я пережила нечто подобное, поэтому понимаю, что малышка София, так нежно любимая матерью, теперь станет очередной ненужной дочерью.
Нас в семье шесть детей: три девочки и три мальчика. Если мне и сестрам хотя бы в детстве доставалась капля ласки, то братьям и этого было не видать. Я самая старшая в семье и уже не раз наблюдала, как мама из заботливой превращается в совершенно отчужденную.
Честно говоря, мы ей никогда не были нужны, рожала она нас только в надежде, что появится дочь с заветным маркером и ее удастся выгодно продать. Наверное, я даже рада, что сестренка оказалась обычной, теперь ее не отдадут богатеньким инопланетянам, не продадут, как какую-то вещь.
Живем мы, мягко говоря, бедно, на пособия от государства в поддержку многодетных семей. Среди всех детей я единственная достигла совершеннолетия всего месяц назад и периодически подрабатываю. Надеюсь накопить и сбежать из этого ада, прихватив с собой братьев и сестер. Однако все деньги уходят на младших, одежду, еду, а остатки забирает мать. Помощи от нее мы никогда не видим, в лучшем случае она пополняет скромные запасы еды раз в месяц. Этого нам едва хватает, чтобы не умереть с голода.
Таких семей с каждым годом становится все больше, а власти никак не реагируют. Их беспокоит только прирост "ценного" населения. Ребенок одет, жив и ходит в школу, остальное их не волнует, как и то, что семья из семи человек ютится в разваливающейся однокомнатной квартире в старой части города. Здесь нет современных высоток, густой растительности, а дома выглядят как после бомбежки. В нашем районе даже не летают флайты, хорошо хоть, наземный транспорт имеется.
Других родственников, к кому мы могли бы уйти или хотя бы попросить помощи, нет. Отцы у всех разные, я своего видела от силы раза два, и на этом, пожалуй, все. Думаю, мама неспроста ищет разных мужчин, надеется, что рано или поздно появится ребенок с пресловутым маркером в ДНК. Почему она вообще решилась рожать братьев, а не пошла на аборт – вот еще одна загадка. Инопланетян интересуют только девочки. Бесценные женщины, по меркам властей. За каждую девушку они получают новые технологии и возможности, а инопланетяне выплачивают огромные средства семьям этих девушек. Раньше было иначе: девушки с радостью подписывали контракт и улетали в неизвестность. А сейчас мало того, что число подходящих девушек сократилось до критического минимума, так еще и никто не соглашается становиться живым товаром.
– Мама теперь не будет меня любить? – спросила сестренка надрывным голосом, когда мать буквально выбежала из квартиры.
Мой крохотный ангелочек прижался ко мне своим худеньким и хрупким тельцем, дрожа от обиды и срывающихся слез. Что мне ответить? Как сказать, что ее ждет та же судьба, что и меня? Одинокая и ненужная даже родной матери.
– Нет, солнышко. – Подхватываю сестренку на руки и смахиваю огромные слезы с кругленького личика. – Мама всех нас любит, просто сильно устала.
Врать собственной сестре сложно, особенно если знаешь, какая участь ее ждет. До этого злосчастного письма мать сдувала с нее пылинки, если это можно так назвать, теперь сестра превратится в пустое место. Так было со мной, так было со Стасей и теперь с Софией. Как можно не любить этого ангела с голубыми глазами и золотой шевелюрой? Она вырастет настоящей красавицей, и неважно, подходит она инопланетянам или нет, для меня она бесценное сокровище.
– Правда? – София доверчиво смотрит в мои глаза, и я снова лгу:
– Правда, правда. – Целую носик-пуговку. – Давай лучше обедом займёмся.
Сестренка в свои годы очень умна, но по-детски неуклюжа. Она осторожно забирается на высокий металлический табурет и помогает мне перебирать овощи. Мы стараемся использовать все имеющиеся продукты, даже те, что нормальные люди выбрасывают в помойку. Все потому, что покупаем мы их поздней ночью, у одной крупной торговой сети, которая за бесценок продает испорченную продукцию в обход законов. Для таких семей, как наша, это единственный способ продержаться на плаву и не умереть от голода.
Я закончила варить кашу к возвращению младших. Квартира наполнилась шумом детских голосов. Братья о чем-то спорили и пробежали мимо, даже не заглянув на кухню, а вот Тася зашла ко мне.
– Фу, опять каша и тушеная тыква. – Сестра скривилась. – Ненавижу эту гадость! Вот вырасту, свалю отсюда и никогда не буду есть кашу.
Подросток, что с нее взять? Только вот ее действия в корне противоречат словам, я уже устала с ней ссориться.
– Да? Значит, сегодня обошлось без плохих оценок?
