1. 1. Мой враг, моя тайна
Катя
— Эй, детка, сколько хочешь за то, чтоб покрутиться на моем шесте?
Сальный выкрик сменяет неприятный хохот пьяненьких ублюдков. Уши режет.
Я заставляю себя не слышать голоса, слушать музыку. А не слушать, так хоть вспоминать…
Гибкое тело, блестящий купальник принцессы Леи и две завитушки волос по бокам. Из роскоши, доступной мне — золотая маска на пол-лица.
Я хотела на все лицо, но Марк — хозяин клуба — сказал, что с такими условиями я могу валить искать другую работу. Он не будет тратить свое время на стриптизершу, которая хочет показывать только тело.
— Пойми, киса, — он объяснил тогда снисходительно, — всем похрен на твои глаза, но не похрен на губы. Да, представь себе, наши клиенты хотят видеть рты девочек. Губки, на которые они хотели бы кончить. Хочешь скрывать лицо — иди в веб-кам. Там не важна эстетика, зато нужно уметь делать десять сквиртов на камеру за час. Сможешь?
Я не стала уточнять, что такое сквирт. Побоялась… Не пройти собеседование.
Золотую масочку он мне все-таки разрешил, но я в ней сомневалась. Бестолковая она была. Маска для антуража, не для того, чтобы хоть как-то защитить меня. Нет.
Все сейчас смотрят на меня и видят. И хотят. Судя по количеству летящего на подиум бабла — очень хотят.
Думать об этом тошно. Но реальности похрен на мою дурноту, не закончу номер — не получу денег. А деньги мне пиздец как нужны. Много!
Я научилась никого не видеть. Никого не слышать. Посвящать себя только танцу, твердому шесту, единственной своей точке опоры.
Ох, папа, папа…
Помню, как записалась на стрип-пластику вместо балета. Хотела тебе досадить.
Такая дура. Сейчас все бы отдала, лишь бы ты был жив. И вела бы себя как пай-девочка. И точно знаю — что узнав, чем я сейчас зарабатываю, ты — отлупил бы меня до синяков, даром, что дочка уже на третьем курсе института учится. И я бы вытерпела, правда-правда.
Лишь бы всего этого не было.
— Умница, Цыпа, — одобрительно роняет Марк, когда я прохожу мимо него к гримерке. Пытается хлопнуть меня по заднице, но я вертлявая — уворачиваюсь.
— Золотая у тебя задница, Цыпа, — слышу вслед, — дай подержаться на счастье.
Поднимаю над плечом средний палец.
Марк бесит, хоть и не самый сволочной мудак в моей жизни. И пусть его комиссия — больше на двадцать процентов, чем у других владельцев стрип-клубов, но Марк хотя бы не заставляет спать с клиентами. Ну, то есть другие девочки, конечно, трахаются, за “чаевые”, но можно и без этого. Мне это было важно. Потому что… Ну…
Должна же быть черта у падения, да? Красная линия, за которую не переходишь.
В гримерке становится чуть лучше. Тут правда теснота, на десять квадратных метров — семь баб по пуфикам, пудрятся, красятся, пошлят.
— А ты видела этого, качка из-за седьмого столика? Знаешь какой у него член? Семь сантиметров.
— Гонишь. Я у него на коленях сидела. Там прекрасный конский размер.
— Просто Линка у нас плохо старалась, вот и не встало у него, — хохочет Тома, смывающая с себя поплывший макияж гейши. Тома у нас на сцене Моника. Ну, не мне придираться, я у нас тоже на сцене Лея, а не Катя.
Со всех сторон раздаются ехидные смешки.
— Да нет, правду вам говорю, — вопит раскрасневшаяся Линка, — я вчера весь вечер его в привате обрабатывала, там сморчок.
Я нетерпеливо поглядываю на время. С Марком у меня договор, если за полчаса после выхода на сцену про меня никто не спросит, значит — я могу идти домой. Точнее — получать расчет за сегодня и идти в свою общагу.
И мне уже не терпится избавиться от этих тонких лямочек, которые красиво именуются моим “костюмом для выступлений”. Спрятаться в огромную толстовку, смыть вызывающий макияж, заделать волосы в хвост, надвинуть кепку на глаза, бегом пролететь два квартала от клуба и только там вызвать такси. Чтобы никто не догадался, даже не подумал, чем я зарабатываю.
В уведомлениях всплывает — “оплатить клинику до послезавтра”. Два дня осталось. Надеюсь, Марк сейчас порадует меня хорошим гонораром. Потому что иных способов достать пятьдесят штук за два дня я просто не знаю. Ну, зря, что ли, я выпрашивала у него это время в самый пик вечера?
В СМС-ках непрочитанное от неизвестного абонента.
“Надо поговорить, сестрица”.
“Иди на хер” — отбиваю кратко, сохраняю контакт как “Урод 19”, блочу и этот номер. После того, что мой драгоценный братец сделал с моей жизнью — говорить я соглашусь только с его телом в гробу.
Это он проиграл нашу квартиру, которую мама сдуру переписала на него.
Это из-за него мать уже полгода лежит парализованным овощем, и ради её лечения я пошла на то, от чего теперь всю жизнь не отмоюсь.
— Эй, принцесса, — Тома-Моника щелкает пальцами у меня перед носом, — Марк тебя зовет, спускайся с небес.
— Ишь ты, чего захотела, — хихикает Линка, — Катька у нас звезда. Будет она спускаться до нас, грязных шлюх.
Никогда не говорила им ни слова по поводу всех их развлечений и “подработок”. А вот им до меня дело почему-то есть. И до того, что я в этом клубе только танцую — тоже.
— Ну и зря, — хмыкает Моника, — глядишь, поумерила бы свой гонор, стала бы посговорчивей к клиентам, и не пришлось бы столько пахать за гроши. Сколько ей предлагал тот красавчик? Двадцать штук за ночь?
Вспоминаю “красавчика” — мужика с залысинами и пузом. Передергиваюсь. Да будь он даже Джонни Депп или Орландо Блум, все равно я не хочу продаваться. Хотя бы что-то чистое во мне должно остаться. Хотя бы одно спокойное место в той грязи, в которой я уже почти с затылком бултыхаюсь.
К черту их. К черту их всех. Монику, урода-братца и того козла с залысинами. Иду к Марку, он встречается мне почти сразу.
— Ну, что ж, пляши, цыпа, — скалится он белозубо, — тебя хотят в привате. На максимум.
Вот ведь черт, а я так хотела выспаться перед завтрашними лекциями. Ройх шкуры спускает тем, кто смеет на его парах зевать, а еще большего усугубления его неприязни я допустить не могу. Но отказаться от привата тоже нельзя, Марк мне просто не заплатит. А мне нужно, чтобы заплатил.
Хоть в привате и хуже танцевать. Страшнее.
— Ах, да, шмотки смени, — рявкает Марк мне вдогонку, — клиент хочет костюм “шлюшки-студентки”.
Переодеваюсь безразлично. Развратная Лея, студенточка в юбке, не прикрывающей трусы, полицейская в черном латексе — костюм значения не имеет. Уж коли зарабатываешь ты раздеванием и развратными извиваниями у пилона — чего уж тут строить? Только маску надо сменить. С золотой, на сетчатую кружевную.
— Улыбайся, Цыпа, — Марк успевает заметить меня перед дверью в номер, — что за кислая мина? Ты вообще зарабатывать сегодня собираешься?
— Разумеется, — нацепляю на лицо выражение для выступлений, — я выну из него все до копейки.
