Инга не сразу обратила внимание на эту машину. Но когда увидела ее в зеркальце заднего вида во второй и третий раз, что-то насторожило ее. Она прибавила скорость. Тот автомобиль тоже. На трассе движение было не очень интенсивным, Инга вырвалась вперед и увидела – машина едет справа от нее на определенном расстоянии. Нахмурившись, подумала: кто-то преследует ее? Зачем? Или это совпадение и она напрасно нагнетает страх?
Инга сделала глубокий вздох и задержала дыхание, пытаясь успокоиться. Уговаривала себя: вот через некоторое время посмотрит снова в зеркальце, и машины уже не будет… Стояла темнота, и разглядеть водителя было невозможно. Присмотревшись, Инга поняла, что к тому же у машины тонированные стекла. Кто же там, за ними?
Она не представительница шоу-бизнеса, чтобы ее преследовал навязчивый поклонник. У звезд эстрады полно чокнутых фанов, готовых на все, а она – балерина, ее лицо не растиражировано на экранах и в прессе. Наверное, просто ей кажется…
Но беспокойство не проходило. Инга резко затормозила и остановилась около стеклянного ларька. Краем глаза увидела, что та машина тоже припарковалась метрах в двадцати. Инга открыла окошко, наклонилась и спросила у продавщицы:
– Есть минеральная вода? – Ей вдруг захотелось пить.
– Конечно.
Инга решила так: вот купит сейчас воды и подойдет к тому автомобилю. И прямо спросит у водителя, зачем он преследует ее. Может, он повертит пальцем у виска и скажет, что у нее расшалились нервы. Тогда она с облегчением поедет дальше.
Заплатив за минералку, Инга резко повернулась… Той машины не было. Уехала.
Все нормально! Конечно, она раздула страх на пустом месте. Трусиха!
Инга села за руль и посмотрела на часы – через пятнадцать минут она будет уже дома. Включила зажигание, тронулась с места и машинально посмотрела в зеркальце. Неизвестный преследователь по-прежнему ехал за ней!
Инга почувствовала, как неприятно екнуло в груди. Что делать?
Она вела машину и поминутно бросала взгляд назад. Преследователь держался на расстоянии, но не отставал от нее.
Инга свернула в красивую высокую арку и, проехав несколько метров, затормозила. Ее дом находился в одном из старинных московских переулков. Машина с преследователем тоже въехала в арку и остановилась. Инга выскочила из своего автомобиля и бросилась к подъезду. Набрала код и потянула на себя тяжелую дверь. Консьержки на месте не было. Инга побежала по широкой лестнице на пятый этаж, перепрыгивая через ступеньки. Ей казалось, что за ней гонятся.
Инга буквально ворвалась в квартиру с криком:
– Валя! Валя!
– Я здесь, – откликнулась домработница, выходя из комнаты. Охнула: – Что случилось? На вас лица нет.
– Нет. Все нормально, – отрывисто бросила Инга. – Приготовьте мне кофе.
– Одну минуту.
Валя пошла на кухню. Инга сняла полушубок и повесила его на вешалку. Сняв сапожки, сунула ноги в тапочки. Ее тело все еще сотрясала дрожь – неприятный случай на дороге выбил ее из колеи…
Инга прошла в комнату и села на диван.
Через пару минут вплыла Валя, держа в руке маленький поднос, на котором стояли чашка с кофе и сахарница.
– Спасибо.
Домработница стояла рядом.
– Что-нибудь еще? – поинтересовалась она.
– Нет, Валя, больше ничего не надо.
– Я могу идти?
– Да, конечно.
– Завтра приходить как обычно?
– Я еще не знаю. Я позвоню вам и скажу.
– Буду ждать. До свидания.
– До свидания.
Валя вышла из комнаты. А через несколько минут Инга услышала, как тихо захлопнулась входная дверь.
Она осталась одна. Инга очень дорожила такими минутами, когда не было слышно никаких звуков, кроме легкого вечернего гула за окнами. Но этот шум не отвлекал и не раздражал ее, а, наоборот, успокаивал. Он был родным и привычным с детских лет.
В этот дом ее семья переехала, когда Инге было семь лет. Она и ее старший брат Андрей не хотели уезжать из старого дома, где все было знакомым и обжитым. Но их никто не спрашивал.
Когда Инга впервые вошла в квартиру, она ахнула: та показалась ей сказочно-огромной. Целых три комнаты и большая кухня. Комнаты простороные, светлые, с высокими потолками. Брат тоже ходил из комнаты в комнату, как зачарованный. Им с трудом верилось, что теперь они будут здесь жить.
Через много лет Инга все тут переделает по-своему. Из трех комнат сделает две. Три комнаты ей не нужны, слишком много для одной. Это случится, когда умрет отец. Тогда мать переселится в квартиру своей матери, брат купит собственную, а Инга останется в родовом гнезде.
Эти стены ее грели. Это был ее дом. Здесь она восстанавливала силы и приходила в себя после выступлений.
Инга была известной балериной, но каждый раз она испытывала страх перед сценой. Даже не страх – кошмарный ужас. Он возникал где-то глубоко внутри и постепенно разливался по всему телу. Инга чувствовала себя какой-то неуклюжей, деревянной. Ей казалось, что вот сейчас она выйдет на сцену и упадет. Или споткнется на ровном месте. Но в самые последние секунды перед выходом она брала себя в руки и включала невидимый мотор. Страх отступал. И в эти минуты ощущала ликование от того, что справилась с собой, смогла победить свое волнение.
Каждая роль была для нее как последняя. А каждое выступление – как коррида.
Она много раз думала: кем она могла бы стать, если бы не стала балериной? И всякий раз ответ был один: никем. Танец являлся ее жизнью. Даже больше – ее натурой и вторым «я».
Любовь к танцу передалась ей по наследству – отец Инги был знаменитым танцовщиком, артистом Большого театра, чье имя гремело на весь Советский Союз. Со стороны могло показаться, что вся его жизнь – блистательный воздушный полет. Но это было не так. Инга видела, сколько труда вкладывал отец в свои роли, сколько нервов сжигалось в топке под названием «балет». Но это не могло охладить пыла маленькой Инги и ее желания тоже стать балериной. Она не могла представить себя в другом качестве. Никак. И никогда.
Балет был их семейным делом. Отец, брат, она…
Отец буквально сгорел после вынужденнего ухода из Большого. Не выдержал травли, которая развернулась вокруг него. А ведь ему было всего лишь пятьдесят лет. Разве это возраст? Даже по простым человеческим меркам. И уже тем более – по балетным. Артисты балета славятся своим долголетием – Ольга Лепешинская, Тамара Карсавина, Екатерина Гельцер, Вахтанг Чабукиани, Асаф Мессерер…
У него просто остановилось сердце. В творческом плане отец мог все, а в быту был человеком слишком ранимым, как будто без кожи. За что и поплатился.
Инга допила кофе и повертела в руках чашку. Хотелось еще. Но Валя ушла. А вставать с места, идти на кухню и готовить кофе не хотелось. Она сидела на самом своем любимом месте в квартире: на диване под портретом отца. В такие минуты она вела мысленный диалог с ним. Он был для нее живым. С ним она могла советоваться, спорить, размышлять. Если в какой-то момент ей требовалось сделать выбор, Инга всегда представляла, а что бы выбрал сейчас отец. И поступала так, как сделал бы он.
