Наталия Осташева - Рыба на том берегу. Стихи разных лет

Рыба на том берегу. Стихи разных лет
Название: Рыба на том берегу. Стихи разных лет
Автор:
Жанр: Стихи и поэзия
Серии: Нет данных
ISBN: Нет данных
Год: Не установлен
О чем книга "Рыба на том берегу. Стихи разных лет"

Очень полезно время от времени собирать написанное под одной обложкой. Здесь стихи примерно за пятнадцать лет. Не все, конечно, только самые любимые.

Бесплатно читать онлайн Рыба на том берегу. Стихи разных лет


© Наталия Осташева, 2022


ISBN 978-5-0056-4161-8

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Некто

«Я просыпаюсь в тишине …»

Я просыпаюсь в тишине —
Как будто родина
А раньше думалось-то мне —
Такая жадина
Берет одно, дает взамен
А я – распутывай
И держит префиксы в уме
Немодный сотовый
Но только ночью по стене
Гуляют ходики
На фоне всех неврастений
Ты любишь худеньких
Какой там огнегривый лев,
Обычный пьяница.
И этот чертов PDF
Не сохраняется.
2008, Москва

«Раскосый снеговик лишится головы…»

Раскосый снеговик лишится головы,
На нем любовь-морковь расти уже не может,
И, словно время лет мурашками по коже,
Скоропостижный снег растает до травы
Весенним звонарям плевать на тишину,
Сбоит их календарь шипованной резиной,
Гори оно огнем и сквозняком сквози нам,
Чтоб землю – в ширину и небо – в глубину
Здесь будет синева, там – солнце над рекой,
Вертлявая тропа, и как пройти к вершине
Я кажется пойму, ты только подскажи мне,
Какая тут страна, и год уже какой
2008, Москва

«в небе три воздушных змея…»

в небе три воздушных змея
каждый словно серафим
хочешь прилечу к тебе я
мы посмотрим диафильм
про врагов-друзей заклятых
с багажом волшебных фраз
малышей семидесятых
и пришедших после нас
полно меряться талантом
с пленкой выцветшей в руке
отдавай – подсветим лампой
прямиком на потолке
день затянет в шорох сквера
чтоб неспешно пролистать
и в закат строчит ээро
для умеющих читать
соглашайся я в квартале
ведь иначе нам хана
все вайфаи замотали
и в эфире тишина
скоро будет пусто страшно
передумаю сама
солнце падает за башни
камень ножницы бума…
2014, Москва

«Она говорила яблоко, она зажигала яблоко…»

Она говорила яблоко, она зажигала яблоко,
а он выбирает публику и песни для никого.
Она не снимала ролики, домой уезжала в Зябликово,
его ничего не трогает в процессе как таковом.
Она говорила – дорого, но не выносила старого,
а он ежедневно новые выкидывал номера.
Она не ломала голову, когда он читал Гаспарова,
а он забывал всё начисто и вещи не забирал.
На ней все балансы белого, на нём – реверансы гениям,
она отдыхает в Греции, а он доедает суп.
И если её концепция – приёмное отделение,
то он у окошка целится, а мимо других несут.
Какие-то фото в рамочке и письма потом выбрасывал,
Как будто стирал из памяти. Но память не жжет карман.
И только цветные бабочки, летающие над трассами,
Вели над его небрасками подсвеченный караван.
Да, собственно, больше нечего. Молчит она, кроме прочего,
а он никого не слушает и тоже не говорит.
Но где-то в почтовом ящике зацепятся междустрочьями
и снова начнут историю,
не влезшую в алфавит.
2011, Москва

«Пожалуй, это просто полоса …»

Пожалуй, это просто полоса —
Не вижу цвет, не слышу голоса
Куда ведет – вперед или обратно,
В какие часовые пояса?
Я занимаю левые ряды —
Призы за скорость, плата за труды,
Не жалко повторяться многократно,
Обидно плакать из-за ерунды —
Вот, например, избитый монолог,
Про то, как волк ягненка уволок,
А лес большой и думаешь пока ты,
Не грех принять пролог за эпилог.
Но если нет обратной стороны
И всё равно – не то, что все равны,
Как быть по-настоящему богатым?
Не в смысле денег, в смысле глубины.
2008, Москва

«ночь, тишина, бездействие…»

ночь, тишина, бездействие
липами шелестят,
летнее равноденствие,
глядь – и уже сентябрь
чувствуем – мы и сами те,
кто потерять готов
ключик от нашей памяти,
не заводилась чтоб
чтобы не отмотала бы
в час, где на взмах весла
пела-скрипела палуба
и в горизонт несла
нет на деревьях золота,
чтобы собрать в карман,
звездочка вон приколота,
но и она обман
у переезда старого
долго идет состав,
умные станем, стало быть,
скоро учить устав
тонкое гнется деревце
над ключевым мостом,
и ничему не сделаться
ни для каких потом
и понимаешь, вроде бы,
в точных наверняках,
что этот ключ, как родину,
нужно держать в руках
знаешь, в какую сторону,
вроде бы – вот, решил,
только пружина сорвана
там, где крутить спешил
2017, Москва

«Ты, как обычно, врёшь, в смысле, ты говоришь, что рад…»

Ты, как обычно, врёшь, в смысле, ты говоришь, что рад,
Кем бы ты ни был, главное, чтоб рассказать о чем —
Вчера среди ночи попала в пробку на Ленинградке,
Слушала радио, думала, кем/чем ты на этот раз увлечен.
Такая Москва – оторвет полчаса, но отдаст полжизни,
Только бы лето было бодрящим, такая малость.
С неба не падает, но ты говоришь: «Ложись».
Не одобряешь, чем бы я нынче ни занималась.
Вот говорят, такая ровно погода и, в общем-то, лето лечит.
Я закрываю окна, это фигура речи.
2008, Москва

«До фонаря, точнее – от сих до сих ты…»

До фонаря, точнее – от сих до сих ты,
Как часовой, точнее – по часовой,
Ходишь по кругу и любишь одних басистов,
Дождь из одной категории весовой —
В общем, всё чисто.
Вот и волна шипящих накрыла площадь
Там, где рука залезла под облака,
Небо дырявое над головой полощет —
То ли начало черновика,
То ли попроще.
И хоть ты тресни, не смейся, но этот бесит
Красный закат стигматами по домам.
В городе детства кромешная темень в десять.
Кажется, это пришла зима.
Переоденься.
2008, Москва

«А настроение твоё …»

А настроение твоё —
Что тот подпольный олигарх,
Но под ногами водоём
Весь в этих рваных берегах.
Смотри, чудовище, внизу
Такой изысканный ландшафт.
И порт похож на стрекозу,
И всё в предложных падежах.
Как будто больше тридцати,
Но явно меньше сорока.
И сразу в воду не войти,
Покуда греются бока.
Но если бог на пляж не лёг,
Уговори садиться тут.
И ты берешь под козырёк,
И ловишь лето на лету.
2008, Москва

«Идёт бычок, качается…»

Идёт бычок, качается,
Привычка у бычка.
Так в жизни получается:
Когда доска узка,
Когда наклон не выверен,
А дом стоит, как был,
Когда никто не выберет
Из тех, кого любил.
А солнечно над озером,
А утки хлопьев ждут,
И будет отпуск осенью
На сорок пять минут,
И шар зеркальный вертится,
И дерево растёт.
И никому не верится,
Что всем бычок идёт.
А он заходит за угол,
Где площадь и народ,
И весь, как будто заговор,
Идёт себе, идёт,
И лошади подковами
Звенят самим себе.
А он идёт подкованный
В латыни и в борьбе.
И соловьи над трелями,
И поезд в Дюртюли,
И лёд уже расстрелянный,
И майские прошли.
А он идёт вразвалочку
С портретом у плеча,
Нескладную считалочку
Губами бормоча:
«Идёт бычок, качается,
Голодный, может быть,
А песня не кончается,
И некому водить».
И ночь за ним, как занавес,
И речь над ним, как речь,
И непонятна заповедь,
Которой пренебречь.
2017, Москва

«Забери свое «эскузо…»

Забери свое «эскузо»,
Все мы родом из Союза
И коллекция монет —
Марки, форинты, песеты.
У тебя мои кассеты,
Никого на свете нет
Ни дороже, ни богаче,
Все уехали на дачу,
Где Протва или Ока.
И скажи еще спасибо,
что невиданная рыба
Не орет на рыбака.
Здесь не реки – океаны,
Страны, страны, страны, страны,
С перерывами на сон.
Если верить интернету,
Там, где бросили монету,
Завершается сезон,
Лето, шорты, газировка.
Не поможет трассировка,
Если некуда идти.

С этой книгой читают
Вымышленные истории о настоящем. Или наоборот: настоящие – о вымышленном. Никто уже не вспомнит, как было на самом деле.
Сказки, зарисовки, наблюдения за живой природой, путевые заметки – всё, что обычно публикуют в соцсетях, чтобы получить побольше сердечек. Просто теперь это книжка.Фотографии автора. Книга содержит нецензурную брань.
Каждая жизнь пропитана цветочным ароматом, запахом чьей-то любви. В каждом стихе есть чья-то жизнь, прожитая или только начинающаяся, каждый стих несет в себе истинную правду обо всем сбывшемся и несбывшемся…
Книга Елены Королевской – замечательный пример настоящего, глубокого патриотизма, не нарочитого, провозглашаемого на митингах и демонстрациях, а подлинного, идущего из глубины души – того, что и называется простыми словами «любовь к своей Родине». Но самое ценное – каждая строчка любого из этих стихотворений учит патриотизму юные души, маленьких граждан великой России, которые еще только постигают науку любви к Родине. В том числе и с помощью пре
Кассовый чек несет в себе информацию статистического свойства, но при этом цифры и буквы на нем упорядочены, что придает ему сходство с поэтическим произведением. Автор дополняет реальный изобразительный ряд асемическими письменами и абстрактными символами. Слова, буквы, цифры и росчерки наслаиваются друг на друга, образуя единую многосмысловую структуру. Автор выступает в роли своего рода «переводчика» с языка экономической конкретики на язык эк
Любовь снимает все Заклятья прежние, И злого колдовства закончен пир. Цветочек аленький – Подарок маленький, Но как меняет он весь этот мир.
Мало кто знает, что Дейл Карнеги был ведущим радиопередачи. К нему на шоу приходили самые успешные и влиятельные люди Америки, которые рассказывали о своих карьерных взлетах и падениях, успехах и неудачах. Эти беседы легли в основу знаменитых Правил Жизни Дейла Карнеги. Они подскажут вам оптимальные бизнес-решения, вдохновят на достижение самых амбициозных целей, вселят уверенность и помогут справиться со страхом неудачи.
Эта книга – редкое на сегодняшний день издание, написанное «не на бегу»: автор подытоживает свой 15-летний опыт работы с женскими группами в качестве тренера-психолога, собирая воедино информацию о женском теле и его особенностях, о принятии себя и стадиях раскрепощения, о женских практиках и циклах. В книге вы не найдете «воды» и пространных объяснений: только конкретная информация, подкрепленная живыми примерами, необходимая каждой женщине, кот
Жорж Сименон писал о комиссаре Мегрэ с 1929 по 1972 год. «Мегрэ и привидение» (1964) повествует о стремительном и захватывающем расследовании преступления в мире искусства, нити которого ведут из Парижа в Ниццу и Лондон.
Жорж Сименон писал о комиссаре Мегрэ с 1929 по 1972 год. Роман «Мегрэ в меблированных комнатах» пользовался особой любовью Сименона: «Лично мне он очень нравится. Немного приглушенный, размытый, словно этюд в миноре» (из письма Свену Нильсену, 23 февраля 1951).