Ничто в мире так не роднит души,
как море,пройденные мили.
Ю.Пахомов «После шторма»
Старею, плохо сплю, по ночам в голову лезут всякие мысли, воспоминания. Диагноз ясен: склероз, начальные явление старческого маразма. Учебники, описывающие это состояние, правы, на себе убедился. Для этой стадии характерно отсутствие памяти на сиюминутные события, зато прекрасно помнится, что было лет 50 назад. В памяти всплывают события, даты, люди, многие из которых уже давно закончили жизненный путь. Их образы, слова, привычки, иногда настолько четкие и рельефные, что просто удивляешься, как все это сохраняется в памяти, как удивительно гениально устроен наш биологический компьютер, способный сохранить все эти события, факты и действующих лиц.
Итак, нет худа без добра. Используем момент, когда еще не все так сильно запущено и включаем «базу данных». Мы поплывем (а по-морски – пойдем) по волнам океана памяти к тем островам, которые так крепко сидят в моей седой голове. И в этом нет ничего удивительного, ведь это воспоминания о молодости, то есть о тех счастливых годах, когда все еще впереди, когда живешь надеждой на лучшее будущее. Девиз – «С кортиком и стетоскопом». И это не противоречие. Я был военным врачом, а это подразумевает готовность к оказанию медицинской помощи, а при необходимости быть и воином. Это великая честь: врач и воин. Спасибо судьбе.
Итак, «по местам стоять, с якоря, швартов сниматься, полный вперед».
В.Е. Разумков
Академия позади, получил назначение на ЧФ (Черноморский Флот). Поезд несет меня на юг, место службы не определено, от этого тоскливо на душе и, не скрою, страшновато. В голове пульсирует только одна мысль: только бы не в Поти, только не в Поти. На следующий день в кадрах Флота встречаю своего друга и однокашника Володю Свидерского. Он приехал раньше меня на сутки. Мы сидим перед кабинетом кадровика медслужбы и тихо обсуждаем возможные назначения.
– Только не в Поти, – говорит он. – Куда угодно, только не туда.
Я согласно киваю головой. Да, город Поти пользовался у нас дурной славой. От старших товарищей мы слышали о постоянных стычках моряков с местным населением, о национализме, о нелюбви и неуважении к нам местного населения.
– Разумков! Заходите.
Угрюмый майор м/с кивнул на стул. Он полистал бумажки, лежащие на столе, и, посмотрев на меня равнодушным взглядом, коротко сказал:
– Поти, эсминец «Безудержный». У меня перехватило дыхание и похолодело внутри:
– А можно на другой корабль? – пролепетал я.
– Вам все понятно? Оформляйте документы и вперед. Я вышел из кабинета. Свидерский посмотрел на меня и все понял.
– В Поти? – криво улыбаясь, спросил он. Эта улыбка вызвала во мне приступ ярости.
– Не радуйся, и ты загремишь со мной!
– Свидерский, заходите! Через 5 минут он вышел бледный, его пальцы дрожали.
– Куда? – спросил я.
– Туда же, – промямлил он. И тут я не сдержался:
– Ну что порадовался, что я место забил? Не выйдет, никуда ты от меня не денешься, мы всегда будем вместе!
И мы, чертыхаясь и кляня все и всех, пошли оформлять документы. Оформив их и получив билеты в каюту 3 класса на теплоход «Грузия», на следующий день вышли в море.
Был август, стояла чудесная погода, по палубе гуляли толпы пассажиров. Настроение было неважное – мы двигались в неизбежное, незнакомое и пугающее будущее. Каюта была на нижней палубе, в ней было душно и мы решили проводить время на верхней палубе, где был бассейн и можно было искупаться. И у бассейна носом к носу столкнулись с добрым и милым преподавателем органической химии из нашей Академии Хавиным. Он, увидев и узнав нас, очень обрадовался. Широко растопырив свои огромные волосатые руки закричал:
– Голубчики Вы мои! Как я рад, мне здесь так скучно!
Мы тут же были приглашены в его каюту I класса, где было просторно, свежо, был душ и туалет. Тут же появилась бутылка хорошего грузинского вина, какая то закуска и мы, забыв все свои тревоги, стали вспоминать нашу «alma mater», органическую химию, а по мере уменьшения вина в бутылке, остановились на дискуссии о красоте прекрасного пола, в чем Хавин, как оказалось, разбирается гораздо лучше нас, молодых старлеев.
Настроение улучшилось, почувствовав прилив новых сил и бойцовских тенденций, мы вышли на палубу на поиски приключений. И приключения начались. Около бассейна я познакомился с очаровательной блондинкой. Слово за слово и я узнал, что она следует в Батуми, где на береговой батарее служит ее муж. Блондинка вызывала пламенные взоры проходящих мужчин, особенно кавказской наружности, и вдруг появился он. Это был симпатичный, стройный капитан-лейтенант с очень подвижным лицом и внимательным взглядом, в котором без труда можно было разглядеть большой интерес к моей спутнице. Я был в форме, и он, остановившись около нас, спросил:
– Старлей, Вы не в Поти случайно?
– Случайно в Поти, – ответил я.
– И куда Вас забросила судьба? – любопытствовал каплей.
– На корабль, на эсминец.
– Да ты что! Не на «Безудержный» ли? Я удивился, но ответил утвердительно.
– Так, старлей, разреши представиться, Афанасьев Борис Васильевич, помощник командира эсминца «Безудержный» собственной персоной. Вот так встреча. Ну, вот что, друзья, – обратился он к нам, – такую встречу необходимо отметить. Прошу ко мне в каюту, все уже на столе.
Свидерского не было, и я в сопровождении блондинки оказался в каюте Бориса, даже не представляя, сколько интересного в моей службе будет связано именно с ним.
Вино было отменным, блондинка очаровательна, Борис Васильевич фонтанировал остроумными анекдотами. Жизнь прекрасна! Приближался вечер, а утром мы уже должны придти в Поти. Когда стемнело, каплей, пользуясь временным отсутствием блондинки, взял меня в оборот:
– Слушай, док, ты ведь женат, да?
– Да, а что?
– Как что? Начинать службу на корабле с измены своей законной – кощунство. Отдай блондинку мне! Отдай, я, как никак, старше тебя и по возрасту и по званию, да и по должности, ну а главное, я холост. Понял – холост и очень голоден на эту «тему».
Он разбивал все мои планы и надежды, но аргументы были весомы.
– Ну, ладно, – сдался я, – смоюсь под благовидным предлогом. Бог с вами, хоть и делаю это с болью в сердце и раной в душе.
– Ладно, ладно, сочтемся. Кстати, завтра утром увидимся в порту и вместе на корабль пойдем.
Я побрел в каюту, где разомлев от жары и безделья, маялся Володя Свидерский, а проще «Свида». Засыпал трудно, представляя то, что происходит в каюте Бориса, и по-черному завидуя ему.
Утром, часа за 2 до прихода в Поти, в каюту постучали. Я открыл двери и с удивлением увидел моего нового знакомого и сослуживца.
– Док, ты с кем меня познакомил, а? Смотри, что она, кошка драная, наделала!
