-Ну что ты вытворяешь? Оставь меня в покое, Аэропа. Сколько можно повторять… Люди же смотрят.
Эти слова прозвучали тихо, почти шепотом, чтобы их не могли расслышать охочие до сплетен микенские зеваки, в изобилии крутившиеся возле рыночных рядов. Приятной внешности мужчина лет этак 32-х, заметно нервничал, глубоко посаженные голубые глаза тревожно озирались, боясь случайно наткнуться взглядом на знакомое лицо – он то краснел, то бледнел, безуспешно стараясь избавиться от навязчивой спутницы – увы – это было бесполезно. Они стояли возле низенького прилавка, заваленного пучками душистых трав – подвижная пухленькая блондинка небольшого роста в цветастом аляпистом наряде и он, высокий, осанистый, с каштановыми длинными кудрями – такой видный, хорошо одетый мужчина – конечно, все обращают внимание на него – а как же иначе? И надо было встретить ее здесь – теперь не отвяжется. Фиест скосил глаза на Аэропу – пока ее пальчики безо всякой надобности теребили фиолетовую веточку базилика, она все плотнее прижималась к своему спутнику – то шаловливо выставляла ножку, то невзначай задевала бедром, то вновь терлась о мягкую ткань его белой туники, так, что Фиест ощущал податливость ее рыхлого тела, чувствовал запах золотистой кожи, а напряженная пуговка соска касалась его предплечья.
–Что ты делаешь? Сумасшедшая…
Только и мог потихоньку твердить растерявшийся, смущенный Фиест, пока жена его брата так откровенно демонстрировала свою доступность. Нельзя сказать, что ему совсем не нравилась Аэропа – цветущая, в самом соку, ухоженная женщина, с объемной грудью, с бархатистой кожей – как раз сейчас ее стройная ножка сквозь разрез вызывающего наряда жмется к его ноге… но есть же брат. Фиест в который раз постарался отодвинуться от прилипшей спутницы, однако, это значило потеснить рядом стоящих женщин – не дай бог толкнуть их, или, того хуже, оттоптать им ноги – возле прилавка, как назло, толпился народ, и Аэропа, пользуясь этим, все теснее жалась к нему. И надо было им встретиться здесь, в суете рыночной площади Микен, где так много знакомых лиц – кто-нибудь, да обратит внимание, еще и брату донесет – видели, мол, твою жену в компании с Фиестом. А чем он виноват, если она так и льнет к нему? Просто не дает прохода. И чего этой дуре не хватает? Братец вроде не обижает ее, ребятишек у них как никак двое – а она все не успокоится – то подкараулит его на улице, то встретит невзначай у колодца.
–Как увижу тебя, так прямо млею вся – безо всякого стыда говорит Аэропа, а сама так и таращит свои бесстыжие зеленые глаза и смазливое круглое личико расплывается в похотливой улыбке. Она постоянно вгоняет его в краску, нигде Фиест не может чувствовать себя спокойно – он и к брату-то ходить перестал.
Кто бы мог подумать, когда они приехали сюда, что так все получится? Щупленький, болезненный Эврисфей пригласил их обоих – управлять Микенами, пока сам он будет воевать. Это был своего рода реверанс в пользу могущественного Пелопа – отца обоих братьев – уважал тщедушный микенский владыка своего соседа – вот и позвал его сыновей присмотреть за Микенами в свое отсутствие.
–Близнецы они – рассуждал Эврисфей – Куда один, туда и другой. Нет никого на свете дружнее близнецов.
Как ошибался царь Микен – да разве мог знать он, сидя у себя во дворце, более похожем на крепость, о бесконечном соперничестве между братьями, начавшимся едва не с колыбели.
–Я первый – кричит Атрей – Я старше тебя на 5 минут.
–Ну и что? – чуть не плачет Фиест – Мы родились в один день.
–Все равно – я главный – уже лезет с кулаками на брата Атрей – и лишь своевременное появление матери спасает их обоих от новых синяков.
Так и росли два брата, постоянно выясняя между собой, кто из них лучше, воспринимая удачу другого, как личный проигрыш. Сегодня Фиесту удалось побить рекорд в беге – раздосадованный Атрей рвет и мечет, дальше брата запустил диск Атрей – Фиест от злости не находит себе места. Постепенно взрослея, они поняли наконец, что так открыто не стоит проявлять истинные чувства – и окружающие с облегчением вздохнули – подросли мальчики, образумились, забыли детские обиды – закончилось противоборство – увы, это было не так. Исподтишка наблюдая друг за другом, они старались на людях демонстрировать братскую привязанность и дружбу – им почти удалось обмануть всех, кто не особенно интересовался ими. И, тем не менее, затаенная злость время от времени выплескивается наружу.
–Какие красавчики эти близнецы – а похожи – прямо две капли воды – случайно оброненные слова следующим образом действуют на братьев:
Атрей, чтобы хоть чем-то отличаться от брата, остригся едва не на лысо – оставив лишь острый ежик каштановых волос. Фиест напротив, отращивает кудри – густые волосы вьются сами, живописно рассыпаясь по плечам. Атрей взял в жены критянку Аэропу – Фиест, в противоположность брату совсем не собирается жениться. А зачем? Брат остепенился, серьезным стал, а я, назло ему, погуляю еще – пусть завидует – и пускается во все тяжкие Фиест, зарабатывая репутацию шалопая и гуляки. Вот она-то, эта репутация, и подвела его по приезде в Микены. Навел-таки справки Эврисфей, прежде чем покинуть город. Нашептали ему пронырливые советники – у холостого Фиеста там дочь, а там – сыновья растут – нагулял, да бросил – можно ли такому доверять?
–Вот что я решил – заявил Эврисфей обоим братьям, представшим перед ним по приезде.
Маленькие серые глазки на скуластом лице царя так и бегают, переводя острый взгляд с одного брата на другого. Один явно старше – серьезное лицо, аккуратный, подтянутый – сразу видно, рассудительный, строгий, неторопливый, одет как подобает уважающему себя человеку – добротная ткань приятно сочетается со скромным покроем, а этот, ишь, лохмы распустил, нарядился, словно на танцы собрался – кто сказал, что они близнецы? Определенное сходство, вне всяких сомнений, присутствует, но до чего разные эти два брата.
–Атрей пусть замещает меня. Ты поможешь ему, если что – наконец решает Эврисфей.
Так и оказался Атрей на микенском троне, пусть и временно. На этот раз проиграл ему Фиест.
–Так и должно быть – спокойно воспринимает свое назначение Атрей – Я первый.
Отголосок скрытого соперничества вырывается наружу, словно речь, как прежде, идет о детских обидах.
–Пусть не обижается Фиест – это серьезное дело – он не потянет.
И сразу забывает о брате Атрей, предоставив того самому себе – пусть развлекается в Микенах – он только это и умеет делать. В свою очередь Фиест, подождав немного, не призовет ли его брат, хотя бы приличия ради, спустя некоторое время убедился окончательно – нет, не призовет. Напрасно он, Фиест, околачивается здесь, в Микенах. Ничего не светит Фиесту – никаких перспектив – может, вернуться к отцу? Тем более, что Аэропа, жена Атрея, устав от постоянного равнодушия мужа, целиком погруженного в бесконечные дела, все настойчивее пристает к нему.
