Обычно, попав в книжный магазин, я выхожу оттуда не скоро. Теперь не советские времена, когда полки были заставлены собраниями сочинений основоположников марксизма-ленинизма, мемуарами дряхлого генсека или, в лучшем случае, книжками в мягких обложках из серии «библиотека школьника». Достать подписку на тома русских классиков тогда считалось счастьем, а уж получить в собственность книгу зарубежного – вообще фантастикой. Существовало Всесоюзное общество книголюбов и его отделения на предприятиях, это чуть-чуть исправляло ситуацию – правда, в нагрузку к стоящей книге всегда навязывалась какая-нибудь ерунда. Потом придумали давать талоны на популярные книги за макулатуру, и все кинулись ее сдавать – в результате практически в любой квартире появилась полка с одинаковыми корешками: Александр Дюма, Рафаэль Сабатини, Джек Лондон, Теодор Драйзер, Морис Дрюон… Когда все в стране перевернулось, избавившиеся от цензуры и мелочной опеки издательства принялись наверстывать упущенное, и население самой читающей страны в мире тоже. Поначалу в книжных магазинах толпился народ, книги раскупались, по привычке новинки горячо обсуждали на работе…
Сейчас не так. Публика переключилась на легкое необременительное чтиво – детективы, любовные истории, фэнтези. В магазине народа немного, а разнообразие на полках такое, что не знаешь, на чем глаз остановить.
Около часа я бродила среди стеллажей, выбрала две книжки. До закрытия оставалось минут пятнадцать, когда я, рассеянно просматривая корешки, подошла к полке с детективами. Как всегда, при виде собственных творений у меня сердце ворохнулось. Три из восьми написанных. Значит, раскупают… А вот Устинова. Взяв в руки новую книжку любимой писательницы, перелистала. Конечно, я прочитаю ее завтра же, а может и сегодня ночью, но удержаться трудно, взгляд зацепился за какую-то строчку…
С другой стороны к невысокому стеллажу подошел мужчина, я мельком глянула на него и опять уткнулась в книгу, слегка отвернувшись. Но незнакомец обошел стеллаж и встал прямо передо мной. Пришлось поднять глаза. Он улыбнулся и произнес дурацкую фразу:
– Хочешь, угадаю, как тебя зовут?
Перед мысленным взором как по мановению волшебной палочки возник только что побритый рекламный красавец, на все лады задающий этот вопрос самому себе перед зеркалом. Вот оно, магическое действие телевизионной рекламы, забивающих наши головы всякой чепухой.
Псих какой-то, подумала я про незнакомца и, едва подавив желание покрутить пальцем у виска, захлопнула книгу и двинулась к кассе.
– Лера! – понеслось мне вслед.
Я обернулась. Он опять стоял передо мной. Примерно моего возраста, среднего роста, очень прилично одет. Темные волосы, карие глаза, опушенные густыми ресницами, на подбородке ямочка. Что-то знакомое… По имени позвал… Может, мы когда-то пересекались?
Увидев мое замешательство, незнакомец напомнил:
– Август 1980 года, Косая линия, училище имени адмирала Макарова, Вячеслав Князев…
Сердце сначала замерло в груди, потом радостно забилось. Как я могла забыть?! Вячеслав… Я тогда еще сказала, что имя неуклюжее, трудно произносить, и он предложил называть его на выбор Славой или Вячиком.
– Вячик! – воскликнула я.
Через десять минут мы уже сидели в «Идеальной чашке». Поставив на стол пирожные и две чашки кофе, Вячеслав расположился напротив меня.
– Ты почти совсем не изменилась за эти… 27 лет, – начал он с комплимента.
– А я тебя не узнала… Такой плотный, солидный стал, а был тощий и лопоухий. Куда ты уши дел?.. Операцию сделал?
– Просто удачная стрижка. Ты тоже не такая худенькая, как в семнадцать. Шучу, это я в отместку за уши… У тебя прекрасная фигура. А вид все такой же независимый! Помнишь, как ты вышла из Макаровки и шагала с гордым видом, не обращая на меня внимания? А я целую остановку вился вокруг, разве что на руках не ходил, добиваясь, чтобы ты на меня посмотрела.
– И добился! Начал хвастать, что поступил в высшее инженерно-морское училище и вскоре станешь настоящим морским волком, что-то плел про традиции пересечения экватора, про серьги в ушах у пиратов…
– А ты отвечала, что сама только что стала студенткой факультета журналистики, и что Макаровкой тебя не удивишь, у тебя там мама работает и ты там бываешь чуть ли не ежедневно…
– Да, – кивнула я, улыбаясь воспоминаниям, – в столовой училища очень вкусно готовили, и обслуживание было, считай, как в ресторане: официантки бегали с кружевными наколочками в волосах. Теперь таких уже не увидишь…
– Что-то я не помню, чтобы там вкусно готовили, – покачал он головой.
– Так это для преподавателей и сотрудников! Моя мама работала бухгалтером и совершенно правильно посчитала, что дешевле мне там обедать, чем ей дома ежедневно что-то изображать. Вот я и питалась в училище по будням почти два года. А ты ведь знаешь, вход только по пропускам и надо было миновать караульного курсанта. Вначале я звонила маме из проходной и она выбегала меня встретить, а потом сообразила, что можно принять независимый вид, не обращать внимания на салажонка, который стоит у турникета, и чесать мимо него, едва кивнув, как будто я взрослая и здесь работаю, а пропуск доставать мне просто лень. И ведь почти всегда это срабатывало, несмотря на мои детские сапожки и пальтецо с черным мутоновым воротничком!
– Так вот откуда был высокомерный вид! – протянул мой собеседник, улыбаясь.
– Ага, я долго тренировалась.
– А помнишь, как мы гуляли тогда до ночи?
Вот это я точно не забыла.
– Пожалуй, никогда в жизни я дольше не ходила пешком. Мы обошли все набережные, вернулись к заливу…
– И закончили поцелуями в беседке детского садика. А на следующий день ты уехала к тете в Феодосию.
– В Евпаторию. Ты обещал, что первого сентября придешь в эту беседку, и не пришел…
– Я не знал, что первокурсников держат в Стрельне на казарменном положении не меньше полугода. Я бы позвонил, но у тебя не было телефона…
– А я просидела в этой беседке несколько вечеров подряд, а потом попросила маму достать билет на вечер в училище – думала, встречу там тебя. И только после узнала, что первокурсников на этих мероприятиях не бывает.
– Как только учебка закончилась, я примчался к тебе – а ты уже замужем. И опять этот высокомерный вид! Я был просто в шоке, больше полугода мечтал о встрече с тобой и…
Конечно, прошло много лет, но я все прекрасно помнила. Помолчав немного, вздохнула:
– Да уж, по-дурацки я тогда замуж выскочила. Мама считала моряка дальнего плавания самой удачной партией для своей дочери, и давно уговаривала познакомиться с одним пятикурсником, все твердила: «Чудный парень, отличник, общественник». Я согласилась. Он показался мне интересным человеком, все-таки старше на четыре года, уже в загранку на учебных судах ходил, ухаживал с цветами и конфетами. Совратил он меня довольно быстро и сразу же заявил, что как честный человек, уважающий меня и мою маму, обязан жениться. Представь себе, я в те времена тоже так думала: коль согрешила – надо грех прикрыть. Вот и вышла замуж, дурочка… И только много позже поняла, что никакой любви ни с его, ни с моей стороны не было. Сашке требовалось в Питере зацепиться, чтобы распределили в БМП, не хотел за Полярный круг возвращаться. А мне… Ну, это я уже объяснила.
