Алан Миркович - Самоуважение. Путь женщины глазами мужчины

Я всегда думал, что женщины понимают друг друга без слов. Но чем больше я смотрел на них, тем больше убеждался: они говорят друг с другом так, как никогда не говорят с нами, мужчинами.

Лена и Алина. Две подруги. Такие разные, но будто бы дополняющие друг друга. Лена спокойная, уверенная, как будто знает все ответы на вопросы, которые ещё даже не задали. Алина, наоборот, словно ищет себя, блуждает между своими страхами и желаниями.

Я видел их утро. Я наблюдал, как Лена сидела с чашкой чая, а Алина металась между зеркалом и ванной. Её лицо было напряжённым, будто она пыталась собрать себя по кусочкам.

– Опять эти круги под глазами… -пробормотала Алина, глядя на своё отражение.

Она сказала это тихо, но я услышал. И мне стало не по себе. Почему она так говорит о себе? Почему этот голос внутри неё звучит громче, чем голос тех, кто её любит?

– Ты сегодня какая-то потерянная, – сказала Лена, отрываясь от книги.

– Да всё нормально, – ответила Алина, но её голос звучал неуверенно.

Я смотрел на них и думал: почему женщины так часто говорят «нормально», когда всё совсем не нормально? Это их защита? Или это просто привычка?

Лена поставила чашку на стол и посмотрела на Алину. Её взгляд был мягким, но цепким.

– Рассказывай, – сказала она. Что тебя гложет?

И тут я понял: Лена не будет задавать лишних вопросов. Она ждёт. Она создаёт пространство, в котором Алина может быть собой.

– Не знаю… Иногда мне кажется, что я просто не справляюсь. Что я не такая, как нужно, – наконец, выдохнула Алина.

Эти слова задели меня. Я вспомнил, как сам говорил себе что-то подобное. Только я никогда не произносил это вслух. А Алина смогла.

Я думал о том, что женщины, возможно, сильнее нас. Они умеют говорить о своих страхах, своей боли. Мы, мужчины, чаще всего молчим. Мы прячем всё это под маской силы, под шутками, под работой.

Но знаете, что меня поразило? Лена не стала успокаивать Алину. Она не начала говорить ей, что всё будет хорошо. Она просто спросила:

– А кто решил, что ты должна быть другой?

Этот вопрос завис в воздухе. Я почувствовал, как он ударил в Алину, как будто кто-то сорвал с неё маску.

– Все. Родители, начальник, даже люди в соцсетях, ответила она.

И тут я понял, что мы, мужчины, часто не замечаем этого давления. Мы думаем, что женщины живут легче, что их заботы поверхностны. Но это не так. Их мир – это постоянная борьба за то, чтобы быть «достаточно хорошей».

В этот момент я хотел, чтобы Лена сказала Алине что-то важное. Что-то, что я сам хотел бы услышать, когда мне тяжело.

– Алина, ты нужна себе. Не родителям, не начальнику, не этим людям в интернете. Себе. И этого достаточно.

Алина молчала. Я видел, как её глаза наполнились слезами. Она пыталась сдержаться, но Лена не дала ей шанса.

– Ты можешь плакать, – сказала она. – Это не делает тебя слабой.

И Алина заплакала. Я смотрел на это и думал: почему нам так сложно быть такими же честными? Почему мы боимся показать свою боль?

Я наблюдал за ними весь день. Они говорили, смеялись, молчали. И я понял, что хочу научиться этому. Хочу научиться быть рядом так, как Лена была рядом с Алиной. Без осуждения, без советов, без лишних слов.

Вечером, когда они уходили, я услышал, как Лена сказала:

– Ты не должна быть идеальной. Ты уже есть.

И это было самое честное, что я когда-либо слышал.

Я сидел за соседним столиком. Не потому, что хотел подслушивать, а потому, что их разговор звучал, как музыка. Не громкая, не навязчивая, но такая, что хочется настроить слух, чтобы уловить каждую ноту.

Лена и Алина. Они говорили о чём-то простом: о работе, о фильмах, о планах на выходные. Но я видел, что за этими словами скрывается больше.

Лена была дирижёром этого разговора. Она задавала вопросы, направляла, но никогда не перебивала. Её голос был мягким, но точным, как кисть художника. Алина отвечала тихо, словно боялась, что её слова окажутся неправильными.

– Ты когда-нибудь думала, что всего, что ты делаешь, уже достаточно? – спросила Лена.

Алина улыбнулась, но в её глазах была грусть. Это была та улыбка, которую я видел у многих людей. Улыбка, которая говорит: «Я не верю в это, но мне хочется верить».

Я смотрел на них и думал: сколько раз мы, мужчины, видим такие улыбки, но не замечаем их? Мы слышим слова, но не слушаем их. Мы видим лица, но не вглядываемся.

Я подумал о том, как часто сам избегал подобных разговоров. Почему? Может, потому что боялся увидеть в других то, что есть во мне?

Лена смотрела на Алину так, как смотрит режиссёр на актёра, который забыл свою роль. Не с осуждением, а с терпением. Она знала, что Алина найдёт свои слова, если ей дать время.

И вдруг я понял, что их разговор это не просто диалог. Это картина, которую они пишут вместе. Каждый вопрос – мазок. Каждое молчание – тень.

Когда Алина замолчала, Лена не стала торопить её. Она просто сидела, глядя в окно. Я заметил, как её пальцы стучат по столу, будто она играет невидимую мелодию.

Я услышал эту музыку. Это была тишина, наполненная смыслом. Я подумал: как часто мы боимся тишины? Как часто мы заполняем её словами, потому что не знаем, что делать с пустотой?

Но Лена знала. Она позволила этой тишине звучать. И в этой тишине Алина, наконец, сказала:

– Я устала притворяться.

Эти слова прозвучали, как аккорд, который завершает мелодию.

Я встретил их случайно. Это была не запланированная встреча, а что-то вроде мелодии, которую ты слышишь издалека и не можешь не подойти ближе.

Лена и Алина. Две женщины, такие разные, но каждая по-своему захватывающая. Лена с её спокойной уверенностью, сдержанным взглядом и лёгкой улыбкой, которая будто говорит: «Я знаю больше, чем ты думаешь». Алина с её тонкой ранимостью, открытыми глазами, в которых отражается целый мир, полный вопросов и сомнений.