ОТ АВТОРА
«Сапиенсатор Николая Таймырова» – как это было
История возникновения «Сапиенсатор Николая Таймырова», это часть моей биографии, как и часть ушедшего времени, связанная с ним, не менее интересна, чем само произведение. Дата, стоящая в конце первой части, (1989) условная. На самом деле создание этого сочинения имеет более длинную историю и началась двадцатью годами раньше.
Первая мысль об этом сочинении появилась в моей голове в 1969 или в 1970 году. Я тогда был студентом Одесского политехнического института. Однажды в нашей общежитской комнате я увидел журнал «Наука и жизнь».
Журнал этот был мне хорошо знаком со школьных лет, потому что его выписывал мой отец, и я тоже читал его с интересом. Помню, что я удивился, увидев этот журнал в нашей комнате. Я стал его читать. Меня особенно заинтересовала статья, в которой рассказывалось об исследовании мозга в Институте экспериментальной медицины. В ней описывалось, как проводились исследования биотоков мозга с помощью вживления тончайших металлических электродов в клетки мозга. Биотоки мозга записывались неким прибором. Больше всего в статье меня поразили графики этих самых биотоков. В статье в виде рисунков были приведены импульсы биотоков, генерируемых нейроном, и соответствующих определенному мысленному образу, например: дерево, книга и так далее. (Такое впечатление о публикации сложилось и сохранилось в моей памяти тогда после ее прочтения). Они то и поразили меня больше всего. Прочитав эту статью, я подумал, если это так, то это означает, что возможно записывать мысли на бумагу! Это казалось мне таким очевидным! Я подумал, что создание устройства для чтения мыслей это дело недалекого будущего. В моей голове вдруг возникла мысль, что об этом можно написать фантастический роман, и мое сердце забилось в сладком волнении. В голове тут же пронеслись картины, сюжет будущего произведения. Вспомнился читаный мною «Властелин мира» Александра Беляева.
Журнал, так всколыхнувший моё воображение, также незаметно исчез из нашей комнаты, как и появился. Больше я его в своей жизни не видел, хотя позже предпринял немало усилий, чтобы его найти.
А испытанное мною волнение было настолько сильно, что вскоре я набросал в одном из своих конспектов функциональную схему воображаемого аппарата, план сочинения и начал писать свой роман. Однажды я поделился написанным со своим однокурсником. Я понял, что его впечатлило мое сочинение и это вдохновляло меня. По первоначальному замыслу сапиенсатор был похищен иностранной разведкой и дальше шли события связанные с его применением.
Но это было не самое лучшее время для написания большого романа. Во-первых, занятия в институте, лекции, экзаменационные сессии не оставляли времени на сочинение фантастики. Во-вторых, я в то время был полон лирики, стихи полностью занимали мои сердце и душу.
Недописанный роман остался в моем конспекте и с ним я приехал в 1972 году на работу по распределению в Кишинев. Когда я решил продолжить его, после длительного перерыва, то почувствовал, что мне не хватает информации. Моему инженерному мышлению уже недостаточно было одной фантазии сочинителя. Чем больше я думал над этой темой, тем больше у меня возникало вопросов, требующих ответа. Я решил найти журнал, так взволновавший меня, перечитать статью, освежить впечатления. В Республиканской библиотеке Кишинева я перелопатил все журналы «Наука и жизнь» с 1968 года, а затем и более ранние выпуски, но так и не нашел той, взволновавшей меня когда-то публикации. Я засомневался, что это был журнал «Наука и жизнь» и пересмотрел другие известные мне аналогичные журналы. Но безрезультатно, всколыхнувшая меня статья, исчезла для меня навсегда. Если бы не сохранилась моя студенческая тетрадка с написанными страницами, я бы уже и засомневался бы: а был ли тот журнал, не приснилось ли мне это. Но поиски мои были не совсем напрасны. Я прочитал много новых материалов на интересующую меня тему в других изданиях.
В 1982 году я узнал о существовании в Кишиневе литературного объединения «Орбита». Слухи о нем доносились до меня давно, но стать его участником раньше было не суждено. В одно из заседаний, которые вел писатель Геннадий Немчинов, я решил выступить не со стихами, а с прозой. И прочел текст «Сапиенсатора Николая Таймырова», представив его, как рассказ. Надо сказать, что текст содержался тогда на пятидесяти с лишним рукописных страницах, и я здорово рисковал, решив под конец заседания его прочитать своим соратникам. Но, не смотря на все это, мой рассказ дослушали до конца. Аудитория слушателей была немногочисленная, в тот раз нас собралось человек пять. Критика в мой адрес коллег по перу была вовсе не лестной, особенно со стороны поэта. Но Геннадию Немчинову мое сочинение пришлось по душе. В ходе чтения он выразил восхищение по поводу применения Таймыровым сапиенсатора для написания книги. А в конце сказал, что по жанру это все-таки не рассказ, а повесть. И посоветовал показать ее одному известному в Кишиневе фантасту.
Другой бы на моем месте тут же побежал бы искать известного писателя, но я не торопился. К тому времени меня уже приучили писать в стол и критически относиться ко всему, в том числе, и к себе. Мне не нравилась концовка моего сочинения. Последняя завершающая фраза в произведении важнее, чем начало. Была и вторая причина того, что я не торопился нести его в редакцию. Два противоречивых чувства боролись во мне. Первое состояло в том, что мне хотелось видеть это сочинение напечатанным, а второе чувство говорило мне, что это не нужно публиковать вообще.
Так и пролежала моя рукопись в столе до рокового 1987 года. В августе этого года я поехал в отпуск и взял с собой кое-какие рукописи, в том числе, и «Сапиенсатор Николая Таймырова». Кроме моих рукописей со мной была еще одна вещь, очень повлиявшая, если не на мою судьбу, то на события, произошедшие со мной в курортном городке – книга «Мастер и Маргарита» Михаила Булгакова, которую я читал там с упоением. Книгу эту в свое время купила моя жена в Кишиневе, она ее прочла, и, узнав, что я собираюсь взять ее с собой, стала отговаривать от этого. «Тебе нельзя читать эту книгу, – сказала она, имея ввиду мою впечатлительность, – там такие вещи описываются». Но это не остановило меня, а только подогрело мой интерес к книге, которую я давно собирался прочесть.
