Часть 1
Город умирал. Асфальт давно отвык быть ровным, тротуары – чистыми. Утро здесь не начиналось – оно просто наступало, как автоматическое включение лампы в пустом подъезде, или как пощёчина – резко, без предупреждения.
Местные к этому привыкли. Лифт не работает – поднимайся пешком. Горячей воды нет – грей кастрюлю. Под домом орёт сигнализация – никто даже не глянет в окно. Город держал своих обитателей в состоянии тихой сдачи. Не катастрофа, не беда – просто изнуряющая, бесконечная мелкая жесть.
Макс знал все её оттенки. Он не жаловался. Он выбирал. В этом и была его сила. Не ныть, не бороться – просто принимать правила и выжимать из них максимум.
Одиночка. Не потому что не мог иначе, а потому что так проще. Люди были шумными, неуправляемыми переменными. А он любил, чтобы всё складывалось – точно, чётко, без сюрпризов.
Его квартира находилась на шестом этаже серой девятиэтажки. Район почти за городом. Одна комната, три на три метра, плюс кухня и санузел. Кто-то назвал бы это нищетой. Он – называл это оптимизацией.
Первым делом парень заказал шкаф – во всю стену. Дверцы поднял повыше, чтобы под ними, точно под платформой, легла кровать. Идеально втиснутая. Противоположную стену отделал мягкими панелями, встроил полку с розетками. Стол – подвесной. Полки – под потолком. Пространство – ни сантиметра лишнего.
Окна закрывали тёмные жалюзи. Застывшие в смиренном ожидании. Не потому что город пугал – просто он был безынтересен. Всё, что требовалось Максу, находилось внутри. Здесь свет был ровным, звук – приглушённым, а порядок – абсолютным.
Парень рано просыпался. Не потому что нужно, а потому что так устроен. Организм сам поднимал его в шесть сорок пять – без будильников, без компромиссов. Быстрый душ, один тост, крепкий кофе. Он не читал ленты. Информация в них ничего не меняла, а вранья и паники ему хватало с избытком.
На работу шёл пешком. Так было проще. Тридцать минут ровного темпа, ни одной остановки. За это время он успевал посмотреть на окна, понять, кто дома, кто ушёл. У кого ремонт, у кого спит телевизор под потолком, у кого по-прежнему орут. Это был его способ сверять пульс города. Не новостями, не слухами – деталями. Повторениями. Сбоями.
Город – как схема. Кто умеет читать схемы, не теряется в проводах.
Работал он в частной фирме, занимались автоматикой. Простая контора: заказал – привезли – подключили – ушли. У Макса была своя зона: проектирование. Он не ходил к клиентам, не парился насчёт продаж. Его дело – схема. Схема не врет. Если всё собрано правильно, оно работает. Если нет – значит, кто-то напортачил. Схема не вопит, просто молча ждёт замену.
С коллегами Макс почти не общался. Не потому что ненавидел, просто не видел смысла. Вежливо кивнул – прошёл мимо. Сидел в наушниках, но музыку не включал. Просто чтобы не трогали. Слушал, как гудят кулеры в системнике. Как щелкают клавиши.
Он любил тишину. Не полную – такую, где слышно фон. Электричество в стенах, дыхание вентиляции, как кто-то в соседней комнате на секунду замер, прежде чем снова что-то набрать. Эта тишина была живая. Она говорила больше, чем пустые разговоры на офисной кухне.
Город, как и работа, был предсказуем. И Максу это нравилось. Он не стремился к неожиданностям – наоборот, вылавливал закономерности. Радовался, когда они срабатывали.
Вот сосед сверху снова хлопнул дверью в семь двадцать восемь – минута в минуту, уже третий месяц. Где-то на улице воет собака, которую оставили на попечение самой себе. В подвале дома напротив по пятницам собираются какие-то парни – судя по звукам, пьют и слушают музыку, в которой больше баса, чем смысла. Всё это – сигналы. Маркеры. Пульс.
Если один из них исчезал, Макс замечал это мгновенно. Как если бы вдруг лампа начала моргать в схеме, которую он собирал. Он не лез туда сразу, но фиксировал – в голове, между делом.
Он не был тревожным. Он был внимательным. И город, пока что, шёл по своим рельсам – пусть ржавым и скрипучим, но знакомым.
Людей Макс не ненавидел. Просто знал, чего от них ждать. Он не строил иллюзий – и давно не питал надежд, что кто-то будет «своим». Ему хватило пары лет в универе, чтобы перестать подстраиваться. Его не гнали – он сам держался в стороне.
Все эти студенческие тёрки, дружбы на пьяную голову, разговоры ни о чём – не его. Он пробовал. Молчал, когда надо было молчать. Улыбался, когда нужно было улыбаться. Даже встречался с девушкой. Почти год. Пока не понял, что для неё он не человек, а привычка. Молчаливая галочка. Не буянит, не изменяет, не мешает. Вроде норм. Но только до тех пор, пока не появился кто-то повеселее.
После этого он принял простую схему: ближе двух метров – никто не подходит. Ни физически, ни эмоционально. Так проще.
Он не считал себя особенным. Просто слишком многое видел без фильтра. Как кто-то смеётся, а потом резко затыкается. Как за «всё нормально» прячется раздражение. Как вежливость – это просто форма контроля. Он не винил людей. Он просто не хотел участвовать.
С работой было легче. У схем не бывает второго дна. Нет у них ни настроения, ни подковырок. Либо работает, либо нет. Макс делал свою часть хорошо. Точно, без отклонений. Поэтому его и держали – не за улыбки.
Он не был одинок. Он был наедине. Разница большая. Одинокий ищет, кому приткнуться. Макс – искал, где спрятаться.
Всё вокруг держалось на повторениях. Даже глупость. Даже агрессия. Люди делают одно и то же изо дня в день, потому что так проще – Макс это знал. Он сам делал так же. Но в последние недели начали сбоить самые устойчивые ритмы.
Сосед с пятого, который каждое утро швырял пустую бутылку мимо бака, вдруг стал попадать. Не один раз – а каждый день, точно в цель. Без эмоций. Просто шёл, бросал, попадал, уходил. Как будто его аккуратно перепрошили.
Пожилая тётка с первого этажа – та самая, что каждый вечер что-то орала из окна, теперь молчала. Но не потому что болела – просто стояла и смотрела. Иногда – по часу. Ничего не говорила. Ни жалоб, ни проклятий. Только взгляд, прямой, как в камеру.
На маршрутке, которой Макс иногда пользовался в непогоду, поменялся водитель. Не сам факт удивил – а то, что новый с первого же дня знал всех пассажиров по именам. «Здрасьте, Светлана», «Присаживайтесь, Павел». Ни одного промаха, излишняя вежливость. Словно он тут не первый день, а по меньшей мере несколько лет.
Макс не сразу зафиксировал, что это его напрягает. Слишком много совпадений. Слишком гладко.
Он начал запоминать. Кто, где, когда. Искал сбои. Заметил, как парочка подростков на лавке за домом стала вести себя иначе. Те же лица, та же одежда. Но раньше они бранились каждый вечер, громко, с матами. Сейчас – молчат. Рядом. В унисон. Пара движений руками, общий ритм дыхания. Как будто играют по нотам, написанным кем-то другим.
