Ей четыре. После дождя она проверяет глубину котлована, вырытого под фундамент нового дома. Это же так интересно! Вода мелкими волнами плещется у края голенищ грязно-синих резиновых сапожек. «Ещё шаг», – думает она, делая движение в мокрую неизвестность, и вдруг проваливается по пояс. Испугаться не успевает. Чья-то сильная рука выхватывает ее из мутной жижи за шкирку, словно котёнка.
– Домой! – строго приказывает отец, встряхнув и поставив ее на землю.
Маленькое сердце ухает в пятки от страха. «Дом» – доброе для нормальных людей слово. Это место, где обычно человек чувствует безопасность, любовь, защиту. Для неё же это слово означает наказание, боль, унижение. Девочка наивно любит папу и маму. И боится.
Она стесняется раздеваться при посторонних и даже купается в футболке. Её бьют жестоко. Не только по розовой попке. Нет, у неё нет ужасных шрамов или увечий, просто всё тело исполосовано уродливыми загогулинами и зигзагами. Одни посвежей, ярко-красные, вспухшие, зудящие от каждого движения. Другие – сине-фиолетовые, старые, ноющие от касаний. Они сменяют друг друга, никогда не покидая её нежную кожу. Девочка уверена, что наказывают всегда за дело. Ведь взрослые не могут ошибаться. Её родители считают, что нужно воспитывать беспрекословное подчинение с помощью силы. Шаг вправо, шаг влево караются сурово. По мнению её отца, дети должны уважать родителей просто по факту рождения. Или должны бояться. Вот он и вбивает в дочь страх, не находя признаков уважения. Наслаждается властью. И девчушка принимает такие убеждения. Даже не подозревает, что может быть как-то по-другому. Но раздеваться перед людьми стыдится.
– Снимай трусы!
Два слова, не страшные, не обидные по отдельности, для неё звучат как приговор.
«Снимай трусы!» – неужели взрослые полагают, что тряпица может стать «подушкой безопасности» между телом ребёнка и шнуром от кипятильника или кнутом, кочергой или поленом? Может, им жалко испортить детское нижнее белье в милых цветочках? Ничего подобного! Им мало физического насилия, упоения своей силой. Они хотят унизить.
«Снимай трусы» – оголяйся вся, без остатка. Ты никто, ничто и звать тебя Никак. У тебя не должно быть чувств, желаний, мозгов, в конце концов, чтобы осмыслить несправедливость происходящего. Ты – собственность родителей лишь потому, что эти двое дали тебе жизнь. Приняли решение не избавиться от эмбриона, а родить и искалечить жизнь ни в чем не повинного малыша. В погоне за …. За чем? Что даёт упоение собственной властью? Что, взрослому человеку дает издевательство над слабым ребёнком, который не может ответить ударом на удар, отпором на унижение? Который любит по факту, ведь это мама и папа, а наказание воспринимает как должное.
