ПРОЛОГ.
Он распахнул дверь и остановился на пороге. Темные шпалеры, постоянно опущенные портьеры, наглухо задернутые шторы, почти не пропускавшие солнца, массивная старинная мебель и слабое мерцание свечей. В спертом воздухе пахло ладаном, пылью, старым тряпьем и смертью.
- Я пришел, - сказал он негромко, всем своим видом выражая готовность уйти в любую минуту.
С тех пор, как бабушка удалилась сюда, он жил в постоянном напряженном ожидании. И вот оно – свершилось.
- Бабушка?
В глубине комнаты, в недрах широкой постели под тяжелым темным пологом что-то шевельнулось. Послышался слабый вздох, в котором лишь привычное ухо могло разобрать тихое: «Ты?»
- Я пришел, - повторил он чуть громче.
- Иди… сюда.
Стараясь ступать как можно тише – здесь даже звук собственного дыхания казался неприлично громким – он приблизился к кровати. Тяжелое одеяло. Пышная подушка. Кружево ночного чепца, пряди седых волос – и среди всего этого старушечье лицо с тяжелыми веками и скупо поджатыми губами. Судя по линии рта, форме носа и высоте скул, когда-то его бабушка была очень красива, но годы не щадят никого.
- Ты, - из-под век на вошедшего остро взглянули светлые глаза, - должен исполнить мою просьбу.
Голос был тих и тверд.
- Да, бабушка?
- Ты снова должен жениться.
- Но…
- Ты должен это сделать. Ради меня, - она заговорила громче. – Ради своей семьи. Своих предков. Это твой долг, - старуха заговорила громче, прилагая явные усилия.
- На ком, бабушка? – поинтересовался внук.
- Реши сам. У меня кончаются силы. Я не смогу долго протянуть. И поэтому ты должен как можно скорее привести сюда новую жену. Понимаешь?
Он опустил глаза:
- Понимаю.
- Так ступай и отправляйся на ее поиски! – лежавшая поверх одеяла тонкая рука с длинными пальцами, ногти на которых были ухожены, как у светской красавицы, шевельнулась, слабым жестом указывая на дверь. – И да помогут тебе силы…
Мужчина схватил эту руку и, склонившись, поцеловал сухую пергаментную кожу, пахнувшую ладаном и болезнью. После чего положил ее назад, на одеяло и вышел за порог.
Старуха смотрела ему вслед. Тонкие губы ее беззвучно шевелились – она то ли молилась, то ли читала заклинание.
Ее внук почти бежал по ступеням и вскрикнул от неожиданности, когда на пороге большого зала ему навстречу шагнул монах.
- Ярош…
- Дядя, - воскликнули они почти одновременно. – Ваше священство… Вы меня напугали.
- Здесь трудно кого-либо напугать как следует, - монах скрестил руки на груди, пряча кисти в рукавах рясы. – Ты от нее?
- Да.
- И что она?
Оба бросили взгляд на темный лестничный пролет.
- Приказала быстрее привести сюда жену.
- Опять?
- Дядя, бабушка права. Это мой долг. Только… вы же знаете…
- Знаю. И поэтому не могу одобрять новой попытки.
- Как бы то ни было, я обязан исполнить свой долг, - пробормотал молодой человек.
- И поэтому уже извлек на свет фамильный перстень, - кивнул монах.
Молодой человек с удивлением посмотрел на свою правую руку. На среднем пальце посверкивал крупный драгоценный камень, оправленный в серебро. Он вздрогнул от неожиданности – еще несколько минут назад перстня на пальце не было.
- Значит, - голос его дрогнул, - так тому и быть.
Повернулся и пошел прочь.
Монах долго смотрел ему вслед, потом поднял руку и перекрестил удалявшуюся спину:
- Да поможет нам всем…
Тем временем в другой части света.
Он прислушивался к доносящимся из-за двери звукам так напряженно, что забыл обо всем на свете – вытаращил глаза, открыл рот, как ребенок, не замечая людей, находившихся в одной с ним комнате. Те, в свой черед, делали вид, что не обращают внимания на выражение его лица – совершавшееся за закрытыми дверями было намного важнее. Как ни пафосно звучит, от него зависела судьба всей Русской империи.
Шаги… голоса… всхлип, переходящий в стон…звяканье инструментов… причитывающий шепот… плач… шарканье ног…
Он невольно стиснул подлокотники кресла, в которое упал, когда двери в спальню жены закрылись за доктором. И взвился с места за миг до того, как придворный врач переступил порог.
- Ну?
Старый доктор, служивший императорской фамилии почти двадцать лет, покачал головой:
- Простите, ваше величество, но… мое искусство тут бессильно… Примите мои соболезнования.
Он еле сдержался, чтобы не закрыть лицо руками, спасаясь от ставшего вдруг нестерпимо ярким света.
- Неужели надежды нет?
- Ваше величество, надежда есть всегда, - мягко промолвил врач. – Вы еще молоды, здоровы. У вас все впереди…
- Не все…
- Отчаиваться рано. Возможно, через полгода или через год…
- Будет все то же самое…
- Ваше величество, не стоит падать духом. Поверьте мне, старику, - доктору было почти шестьдесят лет. - А если не верите мне, то советую обратиться к истории. Неисповедимы пути Господни. Он в милости своей на склоне лет даровал Аврааму и Сарре младенца Исаака. Неужели к вам Он будет менее милостив?
Он кивнул, мало вслушиваясь в слова врача. Утешать – прерогатива священника.
- А… она как?
- Ее величество вполне здорова – насколько это возможно в ее… м-м… положении, - с легким поклоном ответил врач. – И, смею заверить, сейчас ее величество нуждается в вашем сочувствии, помощи, утешении.
- Я могу ее увидеть?
- Разумеется, - врач отступил в сторону, поклонился ниже, делая приглашающий жест.
Он прошел в спальню жены. Две монахини и несколько придворных дам, находившиеся там же, приветствовали императора и поспешили немедленно покинуть комнату, оставив супругов наедине.
Бледная женщина с заплаканным лицом утопала в подушках широкой кровати. Она чуть приподнялась, когда император подошел ближе:
- Сашхен?
- Александра, я…
- Прости, - она порывисто протянула мужу руку, и тот торопливо, словно от этого что-то зависело, прижался губами к ее пальцам. – Опять…
В голосе женщины послышались слезы.
- Не плачь, Алекс, - мягко произнес мужчина. – Ты сделала, что могла…
- Недостаточно, - возразила она.
- У нас еще все впереди…
- Иногда я в этом сомневаюсь!
- Надо верить. И доктора надеются на лучшее. Может быть, через полгода или год…
- А если нет? Если опять…
- Надо верить, Алекс. Верить!
Император Александр был женат уже восемь лет. И это была седьмая неудачная попытка обзавестись наследником. И он сам, и его жена, Александра Федоровна, были молоды и здоровы – только младенцы не приживались. Пробовали все средства – и пока не помогало ничего.
В тот же вечер, прибирая в спальне императрицы, горничная нашла под кроватью небольшой мешочек, расшитый странными знаками. Внутри прощупывалось нечто, похожее на камешки или косточки. Странную находку поспешили убрать подальше, но по коридорам дворца уже пополз, передаваясь из уст в уста, боязливый шепоток:
