Хабаровск, 1999 год
Дождь шел стеной.
А в воздухе все равно висел запах дыма. Я то смеялась, то плакала. Подбородок горел. На языке остался вкус лосьона после бритья…
Не было ни радости от перехода на новый уровень, ни ощущения себя взрослой. Было чувство, что меня положили на стол для вскрытия и… вскрыли.
Я истерически рассмеялась и вытерла слезы.
«У тебя, что, месячные?..»
Трус проклятый… Господи! Какой же ты трус!..
Отчаянно сигналя, мимо пролетела машина, окатив меня до шеи грязной водой. Я отпрянула и только тогда почувствовала, что по ноге течет еще что-то. Густое. Белесо-красное. Почти по Стендалю. Не думая, я оттянула подол пониже и вытерла.
Большое, человеческое спасибо! Урод!..
– …ты дрожишь, – сказал он пятнадцать минут назад.
– Я вся мокрая, – ответила я.
В его офисе царил полумрак; он сидел, отодвинувшись от ровного круга света.
– Правда?
Лишь когда он встал на ноги, я поняла, что Кан пьян. Так пьян, что на ногах едва держится. Да и то, лишь опираясь рукой о стену. Мне надо было уйти. Но я осталась, хотя и знала, к чему он клонит. Трезвый он никогда бы не сделал этого…
Кажется, он целовал меня. В памяти почти что ничего не осталось. Сердце трепыхалось, как бешеное, когда мое платье влажно шмякнулось на пол. Он всем весом вжал меня в кожаный диван. Запах кожи напомнил другой острый запах, запах мазута.
Кажется, я расслабилась…
Я всегда хотела, чтобы первым был Он.
Дима…
Корейская сказка.
Гуд бай, маменька! С «корабля» на бал. Ангела стала Линой. Великолепная семерка. Огурец в тазу. Я влюбилась в Канг Та. Нас стало семеро.
Хабаровск – Пхохан.
26.08.99 г.
I. Чучу, маман и другие папины бывшие
Боже, ну почему сегодня такая омерзительная погода?!
Дождь все усиливается. Впрочем, просто сказать «дождь», значит промолчать. Те, кто не успел принять душ до работы, могут сделать это прямо на улице. Так, наверное, начался всемирный потоп.
Это второй.
Впрочем, мне уже все равно. Пусть будет потоп. Пусть будет землетрясение! Если сегодня мы опять не уедем, я спячу.
Я больше так не могу! Меня убивают этот дом, эта комната, этот вид из окна! Маменька отравляет жизнь своими советами. Ходит за мной по пятам и все нудит, нудит. Тема: «Как поймать и окольцевать корейца». Если такая умная, почему сама до сих пор не замужем?
Ха-ха!
Она убьет меня, если просто заподозрит про Кана. Все лето его окучивает… Сука!
Но для меня все кончено: сегодня – последний день. Я уезжаю! На целых полгода. Отмучилась наконец.
Все лето мы с девчонками репетировали свое несчастное шоу! Сперва для китайцев, которые появились только неделю назад. Опоздали слегка! Всего на три месяца… Потом для японцев. Они приехали вовремя и были жутко довольны. Но лицензии на вывоз девушек у них не нашлось.
Из десяти человек начального состава осталось лишь пятеро. Остальные махнули на затею рукой. Я, кстати, тоже собиралась уйти, но стоило Димочке протрезветь с окровавленными трусами, как он отыскал где-то мистера Чжона и… Мы едем в Корею.
Ура!
Спасибо, что хоть не в Северную.
Из-за дождя маман вела очень медленно, и я немного опоздала в аэропорт. Елена, наша руководительница, чуть не разложила меня на фрагменты. Подлетела, как Медуза Горгона; зашипела, словно ее прическа:
– Где ты была?! Мы все волновались!
Волновались они! Ага. Прямо исхудали в процесс ожидания. Можно подумать, это они бы остались с моей мамашей. Я уже открыла рот, чтобы возмутиться, но вспомнила, как выбыла на два дня, блевать «постинором». И ничего не сказала. Матери, к слову, тоже!
– Прос… – начала было я, но меня вдруг перебила мамаша.
– Мы! – сказала она, вбивая в Елену слова, как гвозди. – Застряли! В пробке!
Я удивленно застыла с открытым ртом и медленно обернулась: что это с ней? Маман ведь фея при посторонних. Елена удивилась не меньше. Просто остолбенела, уставившись на нее. Маман зло сдула прилипший локон. Она очень красивая, даже без макияжа. Но метать взглядом молнии и сурово водить бровями, не удается.
– Мама! – сказала я, ужасно довольная.
Сама я так не осмелилась бы.
Елена пришла в себе и медленно указав на стойку регистрации, отошла.
– Ты офигела, мать? – спросила я. – Мне с ней жить полгода!
– Да по фигу, – ответила Мать, поправляя прическу и послала сама себе поцелуйчик в зеркальце. – Так и думала, что я ее где-то видела…
Я не ответила. Решила, что вдоль и поперек проехавшись по внешности нашей старшей, маменька примется за меня; начала готовиться, но… маменька быстрым шепотом сообщила:
– Эта Чучу за Андроновым рассекала! Мы с Оксанкой ей за него наваляли… Эх, знала бы я, что эта… блядина!.. сама с ним спит!
– Хочешь сказать?.. – на миг ошалела я и запнулась. – Елена и твой ВиктОр?
– Ага. Тварь корявая!..
– У тебя все корявые. Нормальная она.
– Но я ведь, я моложе выгляжу? – не унималась родительница. – А ведь она даже не рожала!
– Лучше бы ты – тоже! – буркнула я.
Мать хмыкнула и захлопнула пудреницу. Посмотрела на меня выгнув бровь.
– Могла бы быть благодарнее! Знаешь, чего мне стоило в таком возрасте решиться оставить ребенка?
– Знаю! Ты не даешь мне об этом забыть.
Она закатила глаза, украдкой показала мне средний палец и принялась изучать моих девок. Те стояли с родителями, Алька – с любимым парнем, и с интересом смотрели на мою мать. Прочуяв важность момента, та сладко всем улыбалась. Мне было не до улыбок. Я напряглась, гадая, сколько в Корее, если все станет плохо, будет стоить аборт. Мне как-то не хотелось оказаться на ее месте.
– Ты меня родила, потому что по своей тупости, пропустила все сроки, – сказала я вслух. – Ну, типа, спасибо тебе, что ты считать не умеешь! ВиктОр, хотя бы был хоккеист. А вот у тебя какие оправдания, Дочерь двух хирургов?
– Хм, – сказала маман и сузила глаза, притворившись, что не расслышала. – Вон та рыжая – очень даже ничего. Ноги коротковаты, но сиськи есть. Никогда не забывай учитывать преимущества других женщин… Остальные тебе уж точно не конкуренция.
– Уау! – не по-русски сказала я. – Ты даже не скажешь на прощанье, что я уродина?
Она непонимающе распахнула глаза.
– Я никогда не говорила, что ты уродина!
– Да, ты говорила: «Я не могу понять, как у нас со Андроновым получилась такая дочь».
– Я имела в виду, что ты – пресная, в тебе нет никакой…
– …«изюминки»! – перебила я. – А в тебе есть целая горсть! Бла-бла-бла! Он не приедет!
– Кто – он?
– Дима.
Маман не дрогнула и сделала вид, что оскорблена.
– Твой Дима, кроме тебя, никого не интересует!..
– Ню-ню, – согласилась я. – То-то ты все лето носилась вокруг его офиса, вывалив сиськи.
Ее взгляд был одновременно насмешливым и сочувственным:
– Ты мне просто завидуешь. Тебе, что в пять лет было нечего ему показать, что теперь. А Димочка любит сиськи. Ты видела Оксанкины буфера?
