– Твоя дочь – шлюха, – огрызнулся какой-то тип за соседним столиком. Те шакалы, что сидели, окружая его, ухмыльнулись, но поддерживать не стали. Остальные, кто был в кабаке, прекратили разговоры, поставили свои бокалы и стали наблюдать. Словно стервятники, они выжидали, кто же окажется сегодня ночью с разбитой мордой или перышком под ребром. Славная драка затевалась– пятница, а значит будет чем поживиться в суете событий. Завсегдатаи заведения и старперы прекрасно знали, к чему ведет эта потасовка. Именно поэтому они никогда не брали денег больше, чем могли пропить или просто не вмешивались в петушиные разборки. Бармен тоже не отрывался от своих обязанностей. Всех своих клиентов он знал не только в лицо, но и по фамилии-отчеству, а некоторых, особо выдающихся «конкурсантов», даже по месту прописки. Он никогда не ввязывался в подобные конфликты. Хозяин этого заведения строго наказал ему не соваться – для него любая драка – это прежде всего бизнес от того ущерба, что обязательно нанесут гости, когда будут разбивать друг об друга недопитые бутылки с дорогим спиртным и ломать об спины стулья. Даже полицейских никогда сразу не вызывали, только в конце. А словосочетание «скорая помощь» здесь не употребляли и подавно.
Андрей читал газету, сидя у барной стойки и не отрываясь от новостей, идущих по маленькому, постсоветскому телевизору в углу, что периодически мерцал, когда пропадал сигнал. Самокрутка в его губах бессмысленно тлела.
– Твоя дочь – шлюха, – бросил ему в спину Максим.
Максим был его знакомым. Они вместе, несколько лет назад занимались подработкой на разгрузке вагонов, вместе отбивались от гопников, занимали друг у друга деньги и выручали при крайней необходимости. Эдакая приятельская идиллия. Но это было тогда.
Правильно говорят, что на свете существует всего три типа людей, которые всегда говорят правду: дети, люди в ярости и пьяные. Вот и этот вечер не исключение. Семнадцатилетняя дочь Андрея – Катя спала за деньги с каждым десятым присутствующим здесь.
Максим был пьян. Чего он ожидал, когда так спокойно, при этом не теряя сарказма, напомнил своему хорошему знакомому кто есть его дочь? Не понятно.
Андрей в свою очередь никогда не обижался на правду. Более того, он никогда не принимал статус своей дочери на личный счет, тем более как издевку. Ее жизнь – это ее проблемы. Если она не может вытягивать деньги из людей ничем кроме панели – ее проблемы. Если ее спокойно называют шлюхой при ее отце –тоже ее проблемы. Но Андрей понял все. Максу нужен был лишь повод, чтобы затеять драку, почувствовать соленый привкус крови во рту и выбить костяшки пальцев на руках. Есть такой типаж людей как Максим. Нельзя было ни на минуту усомниться в том, что именно этот человек придет на помощь в последнюю минуту, способен решить трудные вопросы и вытащить кого-угодно повязшего в дерьме по самый шиворот. Нельзя, потому как именно такие люди прежде своих поступков обращаются ко множеству причин, чтобы это сделать. Будь это элементарно благородные побуждения или же уроки жизни на улице – причина может быть любая. Но и нельзя назвать Максима достойным лучшей жизни, чем он имеет сейчас. На ровне с его бравыми подвигами он всегда остается той самой сволочью в глазах людей, которая не способна заставить прежде всего себя отбросить все ненужные и мешающие развиваться в жизни вещи и начать новую жизнь. Ученый без ученья. Господь без благословения –ничто иное как собственноручный трон.
Андрей свернул вчетверо газету и отложил ее. Он повилял головой, цокнул и попытался вытянуть из опаленного табака последние силы. Самокрутка вспыхнула и тут же потухла.
– Знаешь, Макс, она же берет пример с твоей жены. Кому как не от собственной матери набираться опыта в рассказах о пастели с такими горячими людьми как я. – Андрей улыбнулся в пустоту.
– Сука!
Момент. Андрей услышал, как множество тел позади него разом подорвались со своих мест. Миг. Перед его глазами он представил себе кровь на лице Максима. Что сегодня – переносица, глаз или губа? Нет, сегодня его ждет сюрприз. Все, кто был в кабаке, схватили то, что было под рукой. Мгновенье. Андрей почувствовал, как яростное дыхание Максима фанатически охватывало его шею, тщетно норовя удушить порывами вздохов. Он приближался. Секунда. Он уже на полпути. Среди шумихи стали слышны разлетающиеся во все стороны стеклянные осколки. Ругань и визг. Смех и позор. Полторы секунды. Он совсем рядом. На расстоянии замахнувшегося кулака.
Как по щелчку пальцев, в момент, когда Максим уже посягнул на целостность своего оппонента, Андрей достал из-за пазухи новенький, кованый кастет, и, развернувшись на сто восемьдесят градусов, уклонив голову чуть вбок от костяшек фаланг противника, коротким ударом попал железным приятелем прямо под ребра товарищу. От неожиданности тот рухнул прямо головой об деревянную панель стойки. Наверняка удалось сломать ребро-другое. Бедолага надолго забудет сюда дорогу.
В баре разгорелся очаг людской милостыни. Когда ты добр ко всем, послушен, исправно выполняешь свою работу, выслушиваешь жену и приветлив с соседями – ты не всегда поступаешь так, как хочешь. Зарождается эмбрион агрессии, отец которой избыток энергии, что просто поимел твое спокойствие. И когда в очередной раз, чтобы не ссорится с близки людьми, не выплескивать накопившееся на родных, не кричать на улице, чтобы тебя не забрали в отделение, ты уходишь в подобные места – все присутствующие понимают тебя, а ты должен понять их. Вы деретесь не за правоту. Это бойцовский клуб без правил, чтобы каждый мог насладиться своей молодостью. Горячие парни, потные мышцы тел и счастливые глаза – вовсе не анонс к новому порно фильму на прилавке с кассетами. Это эпохальная картина мужского слабоумия и отваги.
Максим распластался на полу, больше не в силах подняться. Как придавленный резиновыми тапками таракан, он истерично дергал конечностями, в надежде уйти от добивания грозного людя.
Но Андрей не жаждал крови. Он лишь нагнулся и спустил на волю свои пятипалые щупальца рыскать пожитки Макса. Среди каких-то клочков бумаги, потрепанных автобусных билетов, связки ключей от дома и пачки сигарет, Андрея больше всего заинтересовал кожаное портмоне. Внутри зачесались пару тысяч с копейками.
– Ну, что ж, и эта награда меня удовлетворила. Ты лежи-лежи. Отдыхай. Твои ребята сегодня в ударе, уйдете в плюс, – Андрей перебрал купюры и сложил их к себе в джинсовую куртку.
Максим стонал от боли. Пир внутри кабака с каждой сломанной костью брал октаву все выше и выше. Пока в колизее не останется один гладиатор – тяжелой тучей не оборвется с темных небес оркестра последняя нота на голову этого славного бойца. Загудят фанфары, а после приказ красно-синих софитов: «Всем оставаться на своих местах, ублюдки!». Аплодисменты. Цветы. Наручники. Блестящий спектакль.
