– Дяденька, не проходите мимо, спасите ребенка!..
В звонком девичьем голосе смешались озорство и отчаяние. Ким вздрогнул и поднял голову. На крохотном уступе отвесного обрыва, на высоте примерно пятого этажа, судорожно вцепившись в какой-то хилый кустик, чудом удерживалась темноволосая девчонка лет семнадцати. Ее красный в белый горошек сарафан ярким пятном выделялся на серой каменистой стене.
– Ты зачем туда залезла? – невольно пугаясь за нее, крикнул он. …В ответ – короткий нервный смешок и шуршание камней, вырвавшихся из-под неосторожно двинувшейся ноги.
– Вот снимите, тогда скажу, зачем залезла…
В следующую секунду он рванулся вперед, чтобы подхватить падающее пестрым клубком тело…
Очнулись одновременно. Глянули друг на друга и расхохотались: одинаково чумазые и щедро покрытые ссадинами физиономии, у каждого на лбу набухали очень похожие «фонари».
И еще они рассмотрели, что ошиблись, определяя в первый момент возраст друг друга. Озорная девчонка в ярком сарафане оказалась миловидной двадцатилетней девушкой. Освобожденные из-под развязавшихся бантиков «хвостики» черной кудрявой волной легли на загоревшие плечи. А она поняла, что сейчас даже в шутку не сможет назвать этого седого красивого мужчину «дяденькой»…
…В домах отдыха на подобного рода «романы» окружающие смотрят обычно легко, с долей шутливой снисходительности. Отношения Алены и Кима под формулу «калиф на час» никак не подходили. Уж больно разными были эти двое – и по возрасту, и по характерам. Эмоциональная, шумная, звонкоголосая, беспечная на вид девушка и солидный, немногословный мужчина.
Искушенные в легких связях сердцееды недоуменно пожимали плечами: мол, связался с малолеткой. Но кое-кто из прекрасной половины отдыхающих непостижимым женским чутьем отмечал: это не просто флирт. А те и другие вместе одинаково отчаянно завидовали этой паре. Потому что видели: они счастливы. Отбив самый трудный мяч на волейбольной площадке, Ким радостно оглядывался и безошибочно находил среди рукоплещущих болельщиков Алену. И ему казалось, что это ее маленькие ладошки хлопают громче всех. А она, выйдя в круг на конкурсе плясунов, чувствовала лишь один восхищенный взгляд…
Они бродили по тропинкам осеннего леса, взявшись за руки, как дети. И никто не хотел им мешать. Даже самые любопытные языкастые женщины подавляли в себе желание послушать, о чем говорят эти двое, часами сидя на большом прибрежном камне. А поговорить им было о чем. Вот и в последний день сезона они пришли туда…
– Прости меня, моя девочка. Я не должен был поддаваться эмоциям. Я старше, мудрее. Нам не быть вместе. Значит, и не надо терзать друг друга встречами. Не могу простить себе, что не сумел скрыть своего восхищения тобой, твоей молодостью. Но еще больше бы не простил, если бы прошел мимо. Ты вернула мне молодость, счастье. Я уже забыл, когда так безрассудно радовался жизни. Спасибо тебе, родная. И прости меня…
– Но почему? Почему мы не можем быть вместе? Ну ты же не должен хоронить себя заживо в четырех стенах! Ты же не виноват в ее болезни! Вас ничего не связывает: детей нет, надежды на ее выздоровление – тоже. Ты говоришь, что она тебя отпускает. А мы созданы друг для друга. Я нарожаю тебе здоровых ребятишек, мы будем водить их в горы… Мы же оба любим горы…
– Она их тоже любит, – вдруг как бы сразу уйдя в себя, тихо произнес Ким. – Но меня любила больше. И когда горы предали нас, она спасла меня. А себя вот не сумела уберечь. Теперь я должен…
– Ничего ты не должен! – в злом отчаянии кричит Алена, колотя ему в грудь маленькими кулачками. – Ты не в чем не виноват! Почему ты должен отвечать за случайное несчастье? И потом… Ты не любишь ее – ты меня любишь! Ты это понимаешь. И она поймет. Не можешь ты всю жизнь нянькой при ней!..
Она выкрикнула последние слова и тут же испуганно замолчала, почувствовав, как дрогнуло и ослабло кольцо обнимавших ее рук.
– Ты жестока, девочка, – с горьким сожалением произнес он. – Ты жестока своей счастливой молодостью, своим непониманием чужого горя. И в этом я тоже виноват. Виноват, что волю своим чувствам дал. А тебе невольную надежду на наше с тобой счастье. Прости меня, Аленушка. Прости…
– Нет, ты прости меня, глупую! – заплакала девушка. – Но я тоже не виновата, что никто мне больше не нужен. Только ты, мой серебряный. Только ты, счастье мое синеглазое. Но что делать нам? Ведь мы не сможем друг без друга…
Они стояли, обнявшись, под тем самым обрывом, с которого, как с неба, скатилось однажды прямо ему в руки маленькое, темнокудрое, отчаянное счастье, такое близко-желанное и такое несчастно-далекое.
– Ки-и-им! Аленка-а! – позвали их соседи по корпусу. – Где вы? На концерт опаздываем!
В зале собрались зрители и участники прощального праздника. Как всегда, тут были и веселый перепляс, и озорные частушки на «местные» темы, и инсценированные юморески. А потом на сцену вышел Ким. Тихонько тронул струны гитары, и зал замер при первых звуках старомодной песни из полузабытого фильма:
Почему ты мне не встретилась —
Юная, нежная —
В те года мои далекие,
В те года прежние?..
Деликатно помалкивали мужчины. Кто-то из женщин украдкой смахивал слезы – может, от сентиментальности, а, может, из жалости к маленькой девчушке, которая, выпрямившись, как струна, глядела перед собой огромными глазами и, казалось, ничего не видела, не слышала.
А потом в фойе танцевали. Все вместе и поодиночке. И в центре этого прощального веселья были Ким и Алена. В каком-то безудержном отчаянии они праздновали свое расставание, как будто боясь оставаться наедине. Наедине друг с другом. Наедине с разлукой…
…Ох, какой тяжелой была эта зима для Алены! Лекции, сессия, выход на диплом – все, как в туманном сне. Впервые сославшись на занятость, не поехала в каникулы домой, к маме. Не надо ее расстраивать раньше времени. Потом, когда будет уже все известно, она, конечно же, поймет. Но тогда ей будет легче. Потому что уже ничего не изменишь. А пока пусть подольше поживет в спокойном неведении.
И вдруг, когда апрельское солнышко уже высушило асфальтовые дорожки перед студенческим общежитием, Алена получила бандероль. Работница почтового отделения, выскочив из-за своей стойки, подхватила побледневшую клиентку, подняла выпавший из ее рук плоский пакет.
– Что это с вами? Как от похоронной телеграммы падаете…
Алена не помнила, как добежала до общежития. Не раздеваясь, вынула из бандероли маленькую кассету, включила магнитофон.
