После очередного трудового дня Хомячков, как всегда, стоял на остановке в ожидании своего транспорта, и, закрыв глаза, размышлял:: «Ладно, я сейчас с работы домой еду, а все остальные люди куда? Чего они вообще в такое время по городу шляются? По статистике…». В этот момент толпа заволновалась, к остановке подкатил автобус и Хома так и не узнал, что там «по статистике». Он привычно поджал ноги и влетел в общественный транспорт на гребне людской волны. Сжатый с трех сторон людьми, а с четвертой сплюснутый окном, Хомячков продолжал висеть. «Я так скоро и ходить разучусь, – начал он очередную мысль. – На работе сижу, в автобусе вишу, дома лежу, а что мне вчера врач из телевизора сказал? Побольше ходить. А как тут побольше, если даже поменьше не получается?». Подчиняясь совету врача, Хома замахал в воздухе ногами и два раза больно ушиб палец обо что–то твердое.
– Мужчина, вы чего пинаетесь? – раздался у него над головой недовольный женский бас.
– Простите, я не хотел, – испуганно полепетал Хомячков и открыл глаза. То, что он принял за стену автобуса, было спиной женщины. Ойкнув, Хомячков разжал пальцы и, подпрыгивая на всех выступах женского тела, съехал вниз.
– Так вот оно в чем дело, – продолжал трубить над головой Хомы бас. – А я–то думаю–ну не может десять килограмм картошки и шесть кило свеклы быть такими тяжелыми.
– Простите еще раз. Я просто задумался.
– А ты случайно не в этом НИИ работаешь? – женщина тряхнула головой куда–то назад.
– В нем,– Хомячков кивнул и угодил даме головой в район лопаток. Вспомнив, что разговаривать с филейной частью женщины не совсем прилично, он осторожно стал просачиваться в сторону её фасада. Но тут его ждало новое препятствие. Это большая клетчатая сумка снизу и два огромных холма вверху. В общем ,не перепрыгнуть и не обойти.
– А Вы где трудитесь? – спросил из вежливости Хома в район подмышки.
– В заводской столовой, через дорогу от вас. Поваром.
«Через дорогу у нас завод? А при нем еще и столовая?! А я все эти десять лет ломал голову ,откуда доносятся такие вкусные запахи и почему так много людей на остановке,». – Вспомнив, как каждый день, стоя у окна, он нанюхивал себе аппетит, чтобы потом проглотить холодные макароны, у него тут же потекли слюнки.
– Вы что это на меня облизываетесь? – разогнал хомины вкусные воспоминания все тот же голос.
– Я не на Вас, я просто… – сконфузился Хомячков.
– Холостяк? – спросила женщина, и её глаза хищнически блеснули.
Вместо ответа он лишь грустно вздохнул.
– Тебя как зовут–то, всадник ты мой? – в её голосе послышались подозрительно теплые нотки.
– А Вам зачем? – Хомячков испуганно отпрянул, но толпа, качнувшись, вернула его на место.
– Должна же я знать ,кто на мне полдороги галоппировал.
– Хома Хряпович Хомячков.
– А я Фаня, – женщина улыбнулась, обнажив здоровые, крепкие зубы.
– Очень рад знакомству, – Хомячков вздохнул и ,налюбовавшись снизу её речевым аппаратом, опустил голову.
– А ты где живешь? – не отставала от него Фаня.
– В квартире, – на секунду ему показалось ,что сейчас в автобусе перед ним стоит не повар с завода, а участковый и допрашивает его, как тогда, несколько лет назад, когда в их дворе из песочницы украли ведерко и две лопатки. А в это время Хома дремал у окна. Капитан тогда задавал те же вопросы тем же тоном.
– В квартире– это хорошо, – пришла очередь слюне показаться в уголке женского рта, хотя совсем по другому поводу.
– А ты один живешь?
– Один, – Хома решился на побег, но как только он сделал попытку прощемиться к выходу, как могучая женская рука легла ему на плечо ,накрепко припечатав к полу.
– Ну куда же ты, дорогой. Нам еще только через три остановки выходить.
– Но я здесь живу, – сделал слабую попытку взбунтоваться Хомячков.
– Спасибо за приглашение, но сперва мне нужно занести домой сумки, ну и для первого свидания привести себя в порядок, – кокетливо хохотнула Фаня.
– А я Вас разве приглашал? – наморщил лоб Хома.
– Конечно. Только что. Но я, как скромная девушка, должна сперва спросить разрешение у мамы.
«Надо что–то срочно делать с памятью,» – тряхнул головой Хомячков.
– Хомочка, не тряси своей лысинкой как конь в жаркую погоду. Нам сейчас выходить, – нежным басом проворковала женщина.
– Нам? Почему «нам»? Я свою остановку уже давно проехал.
– Вот именно поэтому нам и выходить.
– Вообще–то ,я хотел еще немного покататься. У меня все равно проездной, – возразил Хомячков.
– А разве галантный, интеллигентный мужчина не поможет хрупкой девушке донести тяжелые сумки до дома? – Фаня кокетливо улыбнулась и легонько вытолкала Хому из автобуса.
О том, что он галантный, да еще и интеллигентный, Хомячков услышал первый раз в своей жизни и эта новость вогнала его в ступор. Как загипнотизированный, он вышел из транспорта и с благодарностью посмотрел на выдающуюся женщину. Вернее, на её выдающуюся часть. Лесть любого человека красит в розовый цвет.
– Ну что, будем стоять или всё–таки пойдем? –Вернула Фаня в серую реальность Хомячкова. – Бери сумки.
Хома попытался оторвать одну из них от асфальта, но вместо сумки оторвался от него сам.
– Ох, горе ты мое, пошли,– Фаня с легкостью подхватила оба баула, даже не заметив висящего на них ухажера, и направилась к дому, а Хомячков ехал на клетчатой сумке в новую для себя жизнь ,привычно поджав ноги.
Проснувшись в честь выходного дня не позже обычного, Хома поздоровался с зеркалом и принялся вести с ним обычный утренний диалог о погоде, о здоровье и о видах на урожай бамбука в Юго–Восточной Африке, как внутренний голос подсказал ему, что у него сегодня какой–то праздник. Но какой? Полчаса Хомячков жевал в задумчивости салфетку вместо бутерброда, но так и не смог вспомнить. Вспомнил только, что его он должен был встретить вместе с Фаней и что явиться к ней нужно не позднее двенадцати часов дня. Взглянув на часы и, на всякий случай, в отрывной календарь, Хома выскочил из дома. Светило веселое летнее солнышко, воробьи в скверике, собравшись в стайку, рассказывали друг другу анекдоты, кошки, после ночных походов, блаженно улыбаясь, дремали на скамейках, а старики, вспоминая деревенскую молодость, дружно забивали «козла». Хома оторвал лопух и принялся отгонять назойливых мух, которым было все равно на что садиться. С этой «веточкой» он и прибыл к Фане.
– А где цветы? – радостно встретила его подруга.
– Или на клумбе, или в цветочном магазине. Точно не знаю, – развел руками Хома. – Пойти уточнить?
– Ладно, сиди уже. Ты знаешь, я так волнуюсь, так волнуюсь. Ведь даже страшно подумать, что сегодня я стану чей–то женой и кто–то сорвет мой цветок невинности! – раскрасневшись от счастья, затараторила Фаня.
