На дворе стояли лихие девяностые годы. Разваливающиеся колхозы и совхозы уже доживали свои практически последние деньки. Из последних сил руководители животноводческих комплексов, у которых еще болела душа не только за свой карман, но и за людей, которые помогают его наполнять, чтобы те раньше времени не поразбежались, не заполнив «хозяйские закрома», по городам, а кто победнее – по деревням побогаче.
Они делали вид, что стараются сохранить поголовье скота, точнее, те жалкие остатки, что от него осталось. Чтобы пустить пыль в глаза местному населению, создать иллюзию стабильности. С пряничными посулами о грядущем росте и процветании, которого нужно немного подождать. Пока местная администрация выстраивает новую стратегию развития.
И вот на страже одного из таких увядающих хозяйств стоял пожилой серый кардинал, с вечно хитровато-прищуренными глазами и надменной ухмылкой главный бригадир Николай Косивчук. Все в деревне знали, что директор Совхоза – это всего лишь подсадная кукла. А реальные управленцами являются бригадир и агроном с их родственными связями или панибратскими отношениями с главами различных ведомств, которые раскинули свои прочные нити паутины в разных структурах области. И могут всегда посодействовать в решении некоторых щекотливых вопросов при условии щедрой оплаты или взаимных «хлебных» услуг.
Опустился на деревню морозный, воистину декабрьский вечер. Погодка в этот день выдалась по-настоящему зимняя. После затяжных оттепелей наконец-то проснулась зима.
Морозец стоял необычно мягкий для этого месяца. Столбики термометров едва опускались до минус пятнадцати градусов ниже нуля.
В лунных лучах снежная гладь обретала легкую голубизну, навевая ощущение чего-то необыкновенного, таинственного.
Небо было абсолютно безоблачное, и россыпи мерцающих звезд казались такими близкими, что если залезть по лестнице на самый конек крыши, то легко можно будет собрать их столько, что хватит набить ими полные карманы, а затем щедро раздать эти космические драгоценности всем желающим, кто захочет получить себе маленькую частицу неизведанного неземного предмета.
Несмотря на всю эту красоту, на улице не было ни одной живой души. Только изредка доносился одинокий лай собачонки из-за скованной ледяным панцирем речки, да слышно было, как гремит привязными цепями запертый, жуя сенную жвачку, в своих зимних стойлах скот.
Не слышно было ни голосов, ни хрустящих от морозного снега под ногами шагов. Складывалось такое впечатление, будто все бесследно исчезли. И родную деревню в спешке бросили на произвол судьбы.
Но, к счастью, все далеко не так, как казалось на первый взгляд.
Многие сидят в своих хорошо протопленных деревянных домах и смотрят очередной слезливый бразильский сериал по Первому каналу.
Поскольку в селе, особенно зимой, проводить вечерний досуг кроме как у телевизора больше негде. Есть, конечно, еще местный клуб, который работает только с пятницы по субботу, чтобы школьники (это основные посетители клуба) в будние дни уроками занимались, а не прожигали время, отведенное для домашних заданий, шатаясь по клубам. Кроме подростков туда по большому счету ходить больше некому.
Молодежь постарше, которая по разным обстоятельствам осталась в деревне, уже семьями обзавелась, детей воспитывает. Некогда. А пожилым людям вроде несолидно будет по статусу молодежь смущать. Да и нет особой нужды по холоду без толку кости морозить. В тепле, да со сладким чайком, да перед телевизором куда как интересней будет.
Но туда бабульки и дедульки иногда все-таки ходят, хотя и по большим праздникам. Да и то если позовут. Но приглашают, к большому сожалению, их не так часто, как им хотелось бы. В лучшем случае на Новый год или День Победы. А ведь они и составляют основной костяк всего местного немногочисленного населения.
Если пенсионеры сидят по домам, невольно возникает вопрос, чем же занимаются остальные жители села?
А вот что происходит с теми, у кого еще здоровье не хромает, или кто детей школьников, а то и дошколят воспитывает. Чтобы все как у всех было, а по возможности лучше…
Тот знаменательный год выдался неурожайный на корм для скота. Лугового сена было немного из-за малого количество дождей. Силосные ямы пустые по той же причине. Из-за того, что почти не было осадков кукуруза не уродилась совсем. Только эспарцет и люцерна, что выращивались для колхозного скота на специальных орошаемых полях, дали сносный урожай, который частично распределили среди работающих в совхозе жителей по решению местного правления в качестве премии за «ударный труд».
Но и этого могло бы не хватить, случись бы затяжная зима (как это бывает по закону подлости) до середины апреля. Поэтому жители, чтобы не пустить все свое подсобное хозяйство под нож и самим по миру не пойти, вынуждены были «помогать по мере сил своих государству, чтобы излишки не дай бог не пропали и на сторону не ушли».
Кормозаготовительное поле располагалось сразу за деревней. На котором выращивали сено для крупнорогатого скота. Поскольку мелкий уже давно под нож пустили, а выручку управленцы между собой поделили, да в карман положили. И как только солнышко садится далеко за горизонт, последние зимние лучи подмигнут прощальным голубовато-розовым светом, там начинается «ночная жизнь».
Приходят мужики, бабы, дети, только не стоит думать, что на веселую прогулку под лунным светом под гармонь и частушки. А просто именно на ближайшем рубеже, который расположен неподалеку от села, были выстроенны огромные скирды сена, которое «заботливо» заготовили для колхозных коров. Точнее, для тех жалких остатков, которые еще не успели продать местные властители.
