Первую косу мне дед сделал, когда мне семь лет было. Да, по размерам она была в половину меньше, чем у него, и это я непосредственно про железную часть, а рукоять короче дедовой эдак раза в три. Я помню тот момент, когда он ее затачивал. Он сидел на специальном трехногом табурете, у которого впереди пенек, а вбок от него, этого самого пенька, треугольник из доски отходит, который на ножки опирается, вот на нем он и сидел. Посередине пенька забит напильник, на котором косу и отбивают. Дедушка уже старый, поэтому на носу очки, с черной пластиковой оправой. Одной душки нет, поэтому от кончика второй к оправе идет резинка от трусов. Может и не от трусов, конечно, но именно так мы её и называли.
А я бегал вокруг него, пешком то ходить тогда не умел, только бегом, и донимал вопросами:
– Деда, а ты чего не бруском-то?
– Если наточить бруском, то надолго не хватит, поэтому колочу.
Я только потом узнал про метод холодной ковки, а тогда мне это все в диковинку было. Но смотрел внимательно, интересно же, а дед периодически давал мне постучать молотком, показывая и объясняя, как и куда бить. И даже сейчас, сорок лет спустя, я любую косу отобью так, что все лето косить будет, только изредка требуя, чтобы ее чуть-чуть бруском поправляли.
– Ты, бродяга, смотри, я ведь тебя завтра ни свет ни заря подниму, косить с утра лучше всего, так что выходить надо, как только расцветет.
– Деда, я встану, не подведу
– Поглядим, бежи, не мешайся, вон, с друзьями поиграй, завтра то, не до этого будет.
– А порыбачить успеем, деда?
– Успеем, пока сено сохнуть будет, нарыбачишься, ежели силенки останутся. – ухмыльнулся дед.
– Останутся, куда же денутся, их у меня вон сколько много-то!
Утро, солнце еще и не взошло совсем, только развиднелось немного, как дед дотронулся до моего плеча:
– Не сплю я, деда, встаю уже.
Как же я рад тому, что Дед взял меня наконец косить, все лето его уговаривал, это же настоящая мужская работа, не баловство. Мне же семь уже, пора давно, да и интересно, жуть. Так-то косить я умею, но одно дело, около заборов лопухи срубать, а другое, это сено на зиму для коровы заготавливать. Совсем другой смысл и ответственность у работы. У нас в деревне только взрослые на покос ездят, мальцов не берут, а меня дедушка взял, значит и я взрослый уже. Хочется, взрослым-то стать поскорей.
В нашей деревне у каждого дома свой надел на заливных лугах, отведённый под покос, вот мы к нашему и поплывем, так как он на той стороне речки, впрочем, как и у всех. Там самая сочная трава, из нее лучшее сено выходит. Дом наш стоит на самом обрыве, у реки, который дедушка называет «круча», и вот по этой самой круче мы спускаемся к самой воде, тут привязана наша лодка. Лодка у нас деревянная, каждый год дедушка на зиму её из воды достает, а по весне просмаливает. Я никогда не успеваю приехать так, чтобы посмотреть, как он это делает, но в этом году деда пообещал мне показать, мол, плохо просмолил, течет немного, нужно повторить. И этому научусь, интересно же, да и уметь многое так здорово, хвастаться можно перед пацанами. Два больших куска гудрона валяются за сараем и ждут своего часа, правда мы с друзьями отрезаем от них иногда небольшие кусочки, чтобы делать вид, что жуем настоящие жвачки. Лодка остроносая с обоих концов, дед садится на один с веслом, я на другой и поплыли. Сначала вниз по течению, а потом за островом направо, в старое русло, и ещё пару километров к нужному берегу. Я и сам уже могу с веслом управляться, но сегодня едем по делу, а у деда быстрее получается, у меня еще сил столько нет, ну или как дед говорит, дури маловато.
