Серебристые листья полыни
Еду в родной город, внутри трепетно бьется сердце, знакомое каждому чувство, когда возвращаешься домой. За окном поезда мелькают знакомые станции: «Итат», «Суслово», «Предметкино». Хочу увидеть мать, сестер, родственников. И вот поезд остановился и жарким июльским днем я ступил на перрон станции Мариинск.
Здесь в родительском доме уже больше месяца, в гостях у матери жил старший брат Александр. Управлялся с огородом, ремонтировал деревянные постройки, помогал по хозяйству. Вечером мы вдвоем отправились в гости к материному брату дяде Лене и его жене тете Зине.
Сидя за столом за чашкой чая, дядя с радостной ноткой в голосе, предложил нам с братом:
– Ну что племяннички, мои дорогие, есть ли у вас желание съездить в деревню на могилы своих дедов? Что-то давно я там не был.
– Почему бы и нет? – поддержал его брат, – мы там с вами были года три назад и после этого не ездили.
– А почему? – строго взглянул на него дядя Леня.
– А вы что забыли, какое в прошлом году дождливое лето было, -пытался оправдаться брат, – я вам больше скажу, и сейчас туда проехать проблематично, оттуда еще, наверное лес возят на машинах. Скорее всего, за лето дорогу разбили, а ремонтом, как всегда, никто не занимается.
– Да! Да! – Спохватился Дядька. – А я уже забыл, точно же дожди лили и в то и в другое лето. Совсем памяти нет.
Я, молча, слушал их диалог, невольно осознавая что, я к своему стыду, более двадцати лет там не был. В Америке был, в Австрии и Франции, в Китае, а вот на могилы предков как-то не получалось съездить.
Дядя Леня повернул голову к окну и глянул на небо:
– Тучи ходят, но небольшие.
– Как бы дождя не нанесло, – забеспокоилась тетя Зина, – боюсь, что грязная дорога будет, после дождей.
– Ну, дождь последний два дня назад был, – спокойно возразил ей дядька, – а завтра будем надеяться, погода будет хорошая.
Глаза его заблестели, словно засветились изнутри. Немного помолчав, он обратился к брату с сомнением:
– Слышь Сань, а мы на твоей «девятке» проедем к дедам?
– Попробуем дядь Лень,– успокоил его брат.
– Ну, смотри, смотри.
На том и порешили, стали расходиться.
Прошли те времена, когда наши деды и бабушки вешали сумку через плечо и отправлялись в дорогу пешком, не смущаясь расстоянием. Сегодня давно заросли пути-дорожки, тропинки-стежки между деревнями, которые умерли и обезлюдели.
Мы с братом понимали, что дорога туда идет полевая и лесовозы несомненно оставили там свой след, поэтому, возвратившись домой сняли передние шоссейные колеса с девятки, а вместо них поставили грязевую резину с глубокими грунтозацепами. На всякий случай, положили в багажник длинную веревку, бензопилу, топор, лопату.
Рано утром мы заехали на заправку, залили полный бак бензина и поехали за дядькой. Того было не узнать, кряхтя и держась рукой за поясницу, он еле вышел из дома.
– Что случилось? – с беспокойством спросил я.
– Што –то у меня спину прихватило. В молодости бывало, в стужу шибко мерз, да не простывал! Все было, нипочем, а нынче вот хилый стал какой-то. Радикулит прихватил.
– Так не ехал бы, дома отлежался, – заворчала тетя Зина, – вечно тебя куда-то несет.
Дядька остановился, закряхтел, повернулся к тетке и с трудом выпрямляя спину, с укором сказал:
– Если сейчас не поеду, кто меня потом свозит?
Тетка недовольно полыхнула глазами, но ничего не сказала.
Кряхтя и охая, дядька залез в машину на переднее сидение, и мы тронулись в путь. На асфальте резина передних колес, вдруг шумно загудела. Чем выше нарастала скорость, тем больше становился гул. Брат сбросил скорость до 60 километров. Шум стих. Торопиться было некуда и мы спокойно на этой скорости, поехали дальше.
Было прохладное летнее утро. По левую сторону от меня простирались поля, вперемежку с лесными массивами, по правую – леса, вперемежку с полями. Двадцать километров до Верх-Чебулы мы преодолели почти незаметно для себя.
Раннее утро. Верх-Чебула – районный центр. Поселок еще спит, только где-то слева, там, где маленькие домики скрылись в зелени деревьев, вовсю голосят петухи. Ночной дождь слегка прибил пыль, которой здесь, как и в любом русском райцентре, предостаточно. Восходящее солнце посеребрило росу на заборах и траве. День обещал быть жарким, но пока, в эти рассветные часы на улице было прохладно, а в машине тепло и уютно.
– Смотри ка! – удивился дядька, – здесь еще дождик ночью прошел.
– Да! – Забеспокоился брат. – Лишь бы больше не было.
– Если мы поехали к дедам, то и погода должна быть хорошей. – радостно сказал дядька и повернулся ко мне. – Правильно я говорю Володя?
Я кивнул головой:
– Правильно дядь Лень.
Доехав до деревни Усманка мы свернули влево и по укатанной гравийной дороге доехали до поселка Боровое. Скорее всего, до того, что от него осталось. Он больше напоминал крестьянско-фермерское хозяйство. На краю большого поля, возле леса, стоял большой кирпичный дом, рядом несколько брусовых двухквартирных домов. Возле кирпичного стояли трактора, комбайны, сеялки, плуги.
– Где-то здесь мой друг Фомин живет. – Зорко оглядывая дом, проговорил дядя Леня. – Сын его ферму содержит, а он ему помогает. Ему тоже уже больше 80-ти. Мы в молодости с ним дружили, а потом жизнь разбросала нас. Я с Черемушки в Мариинск уехал, а он в Верх-Чебулу. Но под старость лет вернулся поближе к Родине, а я вот нет.
Недалеко от дома – огороженная забором ферма, вокруг зеленеющие поля с посевами. После поселка гравийная дорога закончилась и началась полевая.
Доехали до первой низины, по ней бежал ключ, а вместо дороги была глубокая лесовозная колея, залитая водой. В этом месте когда-то стояла деревня Ново-Троицк. Я даже помнил это поселение, когда много лет назад, еще в детстве, мы с матерью и дядькой ездили в деревню Алексеевку. Тогда в Новотроицке еще десятка полтора домов стояло.
Деревни Черемушки , тогда уже не было, а вот Алексеевка доживала свой век. Даже не век, а всего 70 лет прожила деревня. В ней жил моей бабушки Ирины родной брат Иван Павлович, соответственно моей матери дядя. Как сейчас помню, мы приехали летом, он ходил в светлой холщевой рубахе, черных сатиновых шароварах и в хромовых сапогах. Это было в конце 70х годов. Тогда еще у жителей деревень теплилась надежда на свое выживание. Но увы, безуспешно. Иван Павловича забрали к себе дети в поселок Промышленное, это под Кемерово.
Я достал из багажника машины топор и стал рубить заросли тальника, которые росли тут же на обочине, устилая ветками дорогу. Брат рубил тальник с другой стороны дороги, дядька присел на лежащее неподалеку бревно и стал переобуваться в резиновые сапоги. Это было не легко, радикулит давал знать о себе. Было слышно, как с каждым вздохом он громко кряхтел. Когда работа была закончена и гать готова, я весь мокрый от пота присел рядом с дядькой на бревно, брат отошел немного в сторону в низину и, раздвигая высокую траву, крикнул:
