– Помогите, помогите! Мужчины, просыпайтесь! Позор нашему роду! – пронзительные крики разбудили в то утро маленький аул Бути, лежавший на самом пике высоких гор Шароя…
Это была весна 1935-го года. Где-то за хребтом величественная Грузия, а совсем рядом скалистый Дагестан. Над холмами медленно поднимался багровый диск солнца. Недалеко послышался вой волка, смешавшийся с заунывным визгом шакалов, жаждущих очередного куска падали.
Муъминат подошла к окну и начала прислушиваться. Крики усиливались. Женщина встрепенулась. Накинув на голову светлую шаль, она быстро побежала в сторону того места, откуда доносился шум.
– Что случилось? – крикнула она, подбегая к кучке людей.
– Горе нам, горе! – запричитала соседка, – отару овец угнали изверги. Словно горящим куском железа прошлись по сердцу женщины эти слова.
– Да что же вы стоите-то как обледеневшие? – наорала она на мужчин, нарушая все каноны покорной женщины Кавказа.
– Догонять их бессмысленно, Муъминат. Они уже, наверняка, далеко ушли от аула. На пастбище были два пацаненка, совсем юных, они их припугнули и забрали, а дети что сделают?
– Для кого как бессмысленно, – раздраженно выпалила женщина, прервав их разговор, и схватила под уздцы недалеко стоявшего коня, даже не соизволив спросить, кто его хозяин. Ловко вскочив в седло, она поскакала на конец села.
– Вернись! Твой муж не одобрил бы твои действия, – крикнул ей вслед мужчина.
– Но и ваши тоже!!! – доносил им ветер в ответ слова женщины. Муъминат со всей силы гнала коня. – Только бы успеть, только бы догнать – твердили мысли. А над тем, что она собиралась делать, когда догонит, женщина и не задумывалась. Как могла вернуть целую отару овец у воров из Дагестана одна хрупкая красавица. Однако сила ее духа и непоколебимость характера действительно совершали чудеса. Сердце забилось сильнее, когда женщина увидела клубы пыли, поднявшиеся от топота лошадей грабителей. Она поняла, что нужно обогнать их и повернула на другую тропу, чтобы выйти им навстречу. Изумлению мужчин не было предела, когда перед ними откуда ни возьмись на взмыленном коне появилась молодая красавица с растрепанной черной косой и с повисшей на одном плече шалью.
– Что ты делаешь? Ты с ума сошла? – еле вымолвил один из них.
– Не сошла! – Если с нашего аула, здоровые мужчины с весны на заработках и остались только немощные старики да дети, то женщины к вашему сведению еще не перевелись, которые смогут защитить аул от таких, как вы! И если бы сегодня, оказался дома мой муж, не быть бы вам больше живыми! – смело соскакивая с коня, ответила Муъминат. Стянув с плеча белую шаль, Муъминат начала размахивать ею перед отарой овец, пытаясь повернуть их обратно. Беззащитная и хрупкая женщина совсем затерялась среди пыли, которая поднялась от топота лошадей и овец.
– Перестань! Не давай мне поднимать руку на женщину! Ты слышишь меня или нет? – орал на нее охрипшим голосом один из грабителей. И вдруг среди этого сумасшедшего ржания перепуганных лошадей грабителей и блеяния овец, она услышала родной топот вороного. Хайрулла, покинувший на время по делам аул, возвращался домой. Это был председатель сельского совета, видевший немало испытаний на своем веку, суровый горец, перед которым опускали глаза даже самые именитые работники НКВД. Один за другим произведенных в воздух два выстрела вмиг установили тишину.
– Пошли отсюда вон, коли жить хотите, не то со мной разговор короткий, – прогремел его голос. Хайрулла, недолго думая, направил ружье теперь уже не в воздух, а в сторону воров. Незваные гости были растеряны. Они молча начали поворачивать коней. Он посмотрел на Муъминат. Запыхавшаяся от быстрой езды, она вся вспотела и мокрая прядь волос из распутавшейся косы легла вдоль ее тонкой шеи, а утренние лучи солнца игриво бегали по линиям чётко очерченного, нежного профиля. Уставшая, она была ещё красивее. Этот случай с грабителями из Дагестана вновь всколыхнул в ней всю ее утихшую в семейной рутине необузданную страсть.
– Чей это конь? – спросил он.
– Не знаю, стоял там, у поилки в ауле, – равнодушно ответила Муъминат.
Хайрулла рассмеялся.
– Как же это похоже на тебя! Что же ты ещё ружьё у кого-нибудь не отобрала? И вообще, что ты собиралась делать, если бы я не подоспел?
– Ружья не было там ни у кого с собой, а что ты придёшь, я знала, – улыбнулась она.
– Пошли… – улыбнулся ей в ответ Хайрулла.
Уставшая Муъминат тихо брела за мужем, набросив свою порванную шаль на такого же усталого коня. Хайрулла не обращал внимания на растрепанные волосы жены, первый раз в жизни непокрытые платком. Сегодня она отстояла его честь, честь всего рода, показала пример мужества многим мужчинам, в одиночку отбив целую отару овец у воров. Она была не только матерью его троих детей, но и целым знаменем, которое можно было пронести через всю жизнь, и никакая грязь не в силах была бы его запятнать.
Хайрулла потерял отца, когда был еще в чреве своей матери. Овдовевшая в юности мать, сохранила верность его отцу и больше не связала свою жизнь ни с кем. Зная, что в огромном мире ему не от кого ждать помощи, Хайрулла стал прилежным учеником сурового учителя, имя которого было Жизнь. Закаленному на ее уроках, ему чуждо было любое проявление слабости. И живя по неписаным законам чести, он занял прочное положение в горском обществе, умело руководя своим родовым селом. А достойная жена заменила ему всех, став крепкой жизненной опорой…
В свое время многих удивило, что выбор Хайруллы пал на эту красавицу. Хотя, на первый взгляд, кажется почему? Ведь руки и сердца этой шаройской красавицы добивались не только местные горцы, но и гости с Дагестана и даже с соседней Грузии. Однако Хайрулла был скуп на проявление чувств. Коня он приводил к роднику, когда тому действительно хотелось пить. Он был гораздо старше молодых джигитов, и многие в ауле уже пророчили ему холостую жизнь. В былые времена горцы очень рано связывали себя узами брака. – Так и проскакал на вороном свои лучшие годы Хайрулла. А ведь сколько мужества и отваги-то сидит в нем. Сыновей бы ему, да жену достойную – сокрушались тогда сельчане….
Отара овец возвращалась в аул. Солнечные лучи ярко озаряли вершины гор. Муъминат все также тихо шла за мужем, лишь изредка поглядывая в его сторону. Он был с ней всегда суров и даже, что удивительно, порою жесток, однако нрав этой строптивой красавицы не был создан для подчинения слабым мужчинам. Она знала об этом и возносила мужа до королевских высот, не опускаясь сама до низости рабыни. Таковы они и были реалии настоящей кавказской любви, где и над чувством и разумом властвовала честь…
