Фигаро, Граф.
Фигаро.
Прогоним грусть: она
Нас заедает!
Без песен и вина
Жизнь даром пропадает!
И каждый – если он
На скуку обречен –
Исчахнет от забот
И дураком умрет!
Пока что, право, недурно.
И дураком умрет,
Лень и вино – мои две страсти:
Они мне сердце рвут на части…
Да нет, они его не рвут, они оба мирно уживаются в нем…
И спорят в сердце из-за власти…
А разве говорят: «спорят в сердце»? Ах, Боже мой, наши сочинители комических опер в такие тонкости не входят! В наше время чего не следовало бы говорить, то поется. (Поет.)
Лень и вино – мои две страсти:
Обеим предан я равно…
Мне бы хотелось в заключение придумать что-нибудь необыкновенное, блестящее, сверкающее, содержащее в себе определенную мысль. (Становится на одно колено и пишет, напевая.)
Обеим предан я равно:
Лень для меня источник счастья,
А радость мне дает вино.
Э, нет, это плоско. Не то… Здесь требуется противопоставление, антитеза:
У лени я всегда во власти,
Вино же…
Ага, канальство, вот оно!..
Вино же – верный мой слуга!
Молодец, Фигаро!.. (Записывает, напевая.)
Вино и лень – мои две страсти,
И дружба их мне дорога:
У лени я всегда во власти,
Вино же – верный мой слуга!
Вино же – верный мой слуга!
Вино же – верный мой слуга!
Так, так, а если к этому еще аккомпанемент, то мы тогда посмотрим, господа завистники, правда ли, будто я сам не понимаю, что пишу… (Замечает графа.) Я где-то видел этого аббата. (Встает.)
Граф(в сторону). Лицо этого человека мне знакомо.
Фигаро. Да нет, это не аббат! Эта горделивая благородная осанка…
Граф. Эти ухватки….
Фигаро. Я не ошибся: это граф Альмавива.
Граф. Мне кажется, это плут Фигаро.
Фигаро. Он самый, ваше сиятельство.
Граф. Негодяй! Если ты скажешь хоть одно слово…
Фигаро. Да, я узнаю вас, узнаю по лестным определениям, которыми вы всегда меня награждали.
Граф. Зато я тебя не узнаю. Ты так растолстел, раздобрел…
Фигаро. Ничего не поделаешь, ваше сиятельство, – нужда.
Граф. Бедняжка! Однако чем ты занимаешься в Севилье? Ведь я же дал тебе рекомендацию в министерство и просил, чтобы тебе подыскали место.
Фигаро. Я его и получил, ваше сиятельство, и моя признательность…
Граф. Зови меня Линдором. Разве ты не видишь по этому моему маскараду, что я хочу остаться неузнанным?
Фигаро. Я удаляюсь.
Граф. Напротив. Я здесь кое-кого поджидаю, а два болтающих человека внушают меньше подозрений, чем один гуляющий. Итак, давай болтать. Какое же тебе предоставили место?
Фигаро. Министр, приняв в соображение рекомендации вашего сиятельства, немедленно распорядился назначить меня аптекарским помощником.
Граф. В какой-нибудь военный госпиталь?
Фигаро. Нет, при андалусском конном заводе.
Граф(со смехом). Для начала недурно!
Фигаро. Место оказалось приличное: в моем ведении находились все перевязочные и лечебные средства, и я частенько продавал людям хорошие лошадиные снадобья…
Граф. Которые убивали подданных короля!
Фигаро. Увы! Всеисцеляющего средства не существует. Все-таки они иной раз помогали кое-кому из галисийцев, каталонцев, овернцев.
Граф. Почему же ты ушел с должности?
Фигаро. Я ушел? Она от меня ушла. На меня наговорили начальству.
О зависть бледная с когтистыми руками…
Граф. Помилосердствуй, помилосердствуй, друг мой! Неужели и ты сочиняешь стихи? Я видел, как ты, стоя на коленях, что-то царапал и ни свет ни заря распевал.
Фигаро. В этом-то вся моя и беда, ваше сиятельство. Когда министру донесли, что я сочиняю любовные стишки, и, смею думать, довольно изящные, что я посылал загадки в газеты, что мои мадригалы ходят по рукам, словом, когда министр узнал, что мои сочинения с пылу, с жару попадают в печать, он взглянул на дело серьезно и распорядился отрешить меня от должности под тем предлогом, что любовь к изящной словесности несовместима с усердием к делам службы.