«Свет с высоты посылает бессмертным богам он [Гелиос] и людям,
На колесницу взойдя. Из-под шлема глядят золотого
Ясные очи его. И блестящими сам он лучами
Светится весь. От висков же бессмертной главы ниспадают
Волосы ярко блестящие, лик обрамляя приятный,
Складки прекрасных и тонких одежд. Жеребцы же под богом…
Там, задержавши коней с колесницею златояремной,
К вечеру с неба на них в Океан опускается Гелий».
~Гомеровские гимны~
Все звёзды когда-нибудь гаснут, засыпают вулканы, а Океан — вечен. Этот почтенный старец, сын самого Хаоса, был рождён задолго до Кроноса-времени. Поэтому его волны поют песнь вечности, и нет ему конца и края.
Климена была одной из трёх тысяч его дочерей — океанид. Все они были прекрасны как на подбор: волосы текучи, как воды, очи — словно два моря, коралловые губы и жемчужные улыбки. В эпоху титанов океаниды были вольны и не знали бед, но когда отгремела Титаномахия, возвестив начало эпохи новых богов, пленительная красота морских дев порой стала оборачиваться против них самих. Океан не принял ничьей стороны в войне, а после победы властителем вод стал Посейдон, однако океаниды всё равно оставались титанидами, побеждёнными в глазах олимпийцев, и те считали себя вправе забирать их себе, делая своими наложницами и изредка — жёнами. Так, например, Посейдон похитил прекраснейшую из океанид — Амфитриту, и женился на ней против её воли. Климена и ещё несколько её сестёр тогда бросились было наперерез стремительной колеснице, пытаясь вырвать «добычу» из хватки похитителя, но куда там: буйные кони нового повелителя вод мчали быстрее мысли. Отчаянный крик Амфитриты не давал Климене покоя, но более всего её уязвил ответ матери — Тефиды, супруги Океана и прежней властительницы вод — когда Климена единственная отважилась потревожить их с отцом уединение и покой, обратиться к ней за помощью в освобождении сестры:
— Прошло наше время, теперь правят молодые боги, и мы бы не смогли найти для Амфитриты лучшего мужа, чем Посейдон. Теперь она — царица морей. Вот если бы он просто обесчестил её, тогда, конечно, получил бы по заслугам. А так — она получила долю, которой желали бы многие твои сёстры, дочь моя.
Климена не нашлась, что ответить на это. Её мать и отец видели зарю времён, и не ей, одной из самых младших океанид, оспаривать мудрость их решений. Только вот на сердце отчего-то стало холодно и невыносимо тоскливо. Она не видела радости и почёта в участи Амфитриты, особенно учитывая любвеобильность Посейдона, который беззастенчиво засматривался и на других океанид, в том числе и на Климену. Отвращение в ней вызывало то, что некоторые из её сестёр совсем не стыдились прельститься вниманием женатого владыки морей.
Мрак и холод морской пучины были неотъемлемой частью каждого из детей моря. Целый мир, полный невиданных тайн, чудес и красот. Там обитали прекраснейшие существа и отвратительнейшие чудовища; там было начало и конец бытия. Чего стоил хотя бы великолепнейший дворец Посейдона!.. Океанидам на долгие века хватало любования многообразием и непредсказуемостью подводного мира.
Но Климена была странной. Она помнила до мелочей, как, впервые поднявшись на поверхность, сначала была ослеплена с непривычки, а затем захлёбывалась восторгом, наблюдая за солнечными лучами, танцующими по водной глади. Когда она скользнула повыше, на гребне волны, солнце впервые прошлось по её лицу и обнажённым плечам, подарив восхитительное ощущение, которого в привычном хладе бездны океанида почти не знала — тепло. Возжелав хоть немного распробовать это необычное ощущение, Климена взмахом руки создала особенно высокую волну, и, примостившись на её гребне, раскинула руки и задрала голову, отдавая себя ласке солнечных лучей. Тут же смущённо ахнула, когда всего на миг ей удалось разглядеть в сияющем потоке на небесах ослепительную колесницу, запряжённую четвёркой пламенных коней, и прекрасного возничего в золотом венце, который могучей рукой удерживал и вёл свою буйную упряжь. Каким-то образом возница заметил восторженный взор океаниды и игриво ей подмигнул, мчась себе дальше. То был Гелиос, один из немногих титанов, за которыми боги сохранили власть и оставили на Олимпе: ну а как миру без солнца?..
С тех пор Климена нередко с неясным трепетом поднимала взор к небесам, оказываясь на поверхности, только вот солнечный титан больше не ловил её взглядов, сосредоточенный на своей нелёгкой работе. Девушка убеждала себя, что это только во благо: все известные ей истории любви имели печальный конец. Тот же Посейдон, который поначалу пытался добиться добровольного согласия Амфитриты, лил ей воду в уши о великом чувстве. Или вот любовь морского бога Главка обернулась страшным проклятием для его возлюбленной Сциллы, которую ревнующая колдунья Цирцея превратила в жуткое всепожирающее чудовище. Таких примеров было множество, и все как бы говорили: подумай трижды, прежде чем отдаваться чувству, особенно — столь несбыточному, каким могла бы быть влюблённость одной из тысяч дочерей моря в недосягаемое Солнце.
Поверхность открывала столько всего неизведанного, столько звуков и красок, невозможных под водой, что день за днём юную океаниду всё больше съедало любопытство. И однажды она, улучив момент, сбежала на берег от весело игравшихся с волнами сестёр. Далеко от моря она уйти не могла — зачахла бы от долгого пребывания на суше — но и прибрежные красоты земли полностью захватили её воображение. Более всего ей понравились цветы, которые были разнообразнее и ярче водорослей, а главное — источали необычайно приятный аромат. Так, следуя за цветами, любопытная океанида однажды оказалась в Ниссейской долине, любовно взращённой самой Деметрой для её юной дочери, Персефоны.
Персефона никогда не бывала за пределами своей долины, поэтому с большим интересом отнеслась к гостье из загадочных для неё глубин, одетой в одни лишь спутанные водоросли. Две живые, жаждущие познания вне заданных им рамок натуры быстро подружились, особенно сойдясь на любви к цветам. Девушки стали настолько близки, что обменялись крупицей своих сил: Климена подарила подруге возможность беспрепятственно дышать и видеть под водой, а та ей — умение одним лишь желанием взращивать цветы, придуманные самой Клименой. Красоту этих цветов, порождённых цепким воображением океаниды, оценила даже Деметра. Одобрив дружбу дочери с Клименой, богиня природы нарекла придуманные ею цветы розами, а самой океаниде подарила второе имя — Рода*.
Подруги виделись и гуляли вместе по долине так часто, как позволяло Климене время пребывания на суше. Поэтому даже беспечная, не слишком-то внимательная Персефона не могла не отметить, как поразительно часто и подолгу подруга смотрит на небо, томно вздыхая, иногда задумчиво перебирая при этом струны лиры, на которой её научили играть спутницы Персефоны, музы. Музы тоже были титанидами, дочерьми морского старца Форкия и Кето-пучины, заточенных в Тартар, однако, в отличие от океанид, жили на суше и были покровительницами искусств. Деметра призвала их оберегать и обучать Персефону, защитив их тем самым от участи пленниц и наложниц богов; с ними Климента тоже крепко подружилась.
