Центр Изучения Катастроф
Минус-третий уровень. Виварий
Зевул сидел посреди вивария, вульгарно раскинув в стороны задние конечности, меж которыми красовались здоровенные причиндалы, и, задумчиво глядя в потолок, меланхолично пережевывал кисть руки с таинственно поблескивающей золотой печаткой перстня, будто прилипшей к среднему пальцу. По полу ползали пупырники, похожие на большие, темно-фиолетовые, бесформенные мармеладины, присыпанные мелкой галькой. Зевулу до пупырников дела не было. То ли потому, что они были родом из разных зон, то ли потому, что у зевула имелось еще что пожрать – неподалеку от чудовища в луже крови лежал обезглавленный труп охранника. Зевулу было неведомо, что, забравшись под одежду, труп уже пожирали гигантские панцирные сколопендры, из-за чего казалось, что мертвое тело то и дело предпринимает неуверенные и неловкие попытки подняться. Сверху над всем этим хаосом парили шесть или семь радужных, переливающихся яркими кислотными цветами парашютников, каждый размером с две сложенные вместе ладони. Парашютники были паразитами. Паря в воздухе, они терпеливо ждали, когда хищники закончат трапезу, чтобы опуститься вниз и полакомиться остатками.
Светлана с ужасом наблюдала за тем, что происходило в виварии, спрятавшись в раздевалке и осторожно выглядывая в щелку чуть приоткрытой двери. Ей была видна лишь малая часть огромного виварного помещения, занимающего большую часть минус-третьего уровня Центра Изучения Катастроф. За виварием располагался научный отсек с десятком профильных лабораторий и небольшим конференц-залом. Рано утром там, скорее всего, никого не было. Разве что пара младших научных сотрудников, порой допоздна засиживающихся в лаборатории, да так и остающихся там на всю ночь. Эта парочка энтузиастов хотела знать результаты раньше других. К тому времени, когда в лабораторию являлись остальные сотрудники, у них уже была готова не только распечатка с результатами эксперимента, но и предварительный анализ полученных данных плюс парочка рабочих гипотез, объясняющих если и не все на свете, то очень многое из того, что остальным казалось непонятным. Заведующий лабораторией относился к этой парочке со снисхождением. Он был уверен, что именно из таких энтузиастов вырастают настоящие ученые. Игнорируя недовольство, уже неоднократно высказываемое начальником охраны, требовавшим, чтобы работники, остающиеся в лаборатории на ночь, имели на это разрешение, заверенное его, Рудина, подписью, завлаб смотрел сквозь пальцы на то, что сотрудники без высочайшего на то соизволения дни и ночи проводили на рабочем месте. Его интересовали в первую очередь результаты. А требования, предъявляемые к работе лаборатории начальником охраны Рудиным, казались завлабу надуманными и по большому счету абсолютно бессмысленными. Сам он не видел никакой угрозы в том, что пара молодых парней будет всю ночь пялиться на то, как работает секвенатор, строя при этом предположения о происхождении обитателя вивария, чей геном в данный момент расшифровывался. Если эти двое находились сейчас в лаборатории, оставалось лишь надеяться, что они успели вовремя заметить, что творится в виварии, и заперли двери прежде, чем к ним в гости пожаловала какая-нибудь плотоядная тварь, доставленная из аномальной зоны, возможно, по их же просьбе.
Прожевав кисть руки с перстнем на пальце, зевул довольно рыгнул и потянулся одной из четырех своих передних конечностей к безголовому телу. Вынырнув из-под завалившейся набок стойки, стайка веретеноголовых ящериц недовольно, на шесть голосов затявкала на зевула. Ящерицы явно считали добычу своей и не собирались ею ни с кем делиться. Взмахом лапы, кривой, будто скрюченной ревматизмом, но вооруженной длинными, острыми когтями, зевул откинул в сторону парочку ящериц. Остальные сами почли за лучшее скрыться, чтобы не переводить конфликт в острую фазу. Ухватив обезглавленное тело охранника за ворот, зевул принялся трясти его с такой силой, что из рукавов посыпались на пол сколопендры. Сколопендры зевулу не понравились, и он принялся давить их сразу тремя свободными конечностями. Двух или трех ему удалось прихлопнуть. Но остальные разбежались по сторонам, будто рассыпав при этом несколько пригоршней сухого, трескучего гороха – это их когтистые лапки стучали по кафелю. Довольно рыкнув, зевул принялся дергать из стороны в сторону руку покойного, рассчитывая таким образом оторвать ее. Чтобы дело шло живее, он уперся в тело задними конечностями, пятками размазав кровь по полу. Даже так не добившись успеха, зевул наклонился и вцепился в плечо вытянутыми, как у крокодила, мощными челюстями. Послышался хруст ломающейся кости, и довольный зевул снова фривольно расселся на полу, держа двумя передними конечностями оторванную руку. Пара средних конечностей при этом, будто в предвкушении, скребла круглый, раздутый, словно шар, белесый живот.
Зрелище было настолько омерзительное, что Светлана невольно содрогнулась. Когда зевул сидел в отведенном для него вольере, огороженном толстыми прутьями, и жевал куски мяса, что кидал ему служащий, он выглядел даже забавно. Эдакий обожравшийся сверх всякой меры бледно-розовый крокодил с парой задних лап, мощных, как у кенгуру, и двумя парами передних, которые он держал поджатыми к груди, как ти-рекс. Оказавшись на свободе, эта тварь внушала омерзение и ужас. Мало того что урод, так еще ж и здоровый, как бегемот. Должно быть, немалых трудов стоило сначала вытащить его из зоны, а потом доставить в ЦИК. Кому только такое пришло в голову?..
Светлана едва не закричала, когда что-то коснулось ее плеча.
– Тихо, – едва слышный шепот возле самого уха. – Это всего лишь я.
Прижав руку к груди, Светлана едва перевела дух.
– Ашот Самвелович… Ну и напугали…
– Тихо. – Заведующий лабораторией Багдасарян приложил палец к губам и взглядом указал на обгладывающего руку зевула. – Что тут происходит?
– Животные разбежались.
– Это я вижу. – Багдасарян осторожно прикрыл дверь, прячась за которой Светлана наблюдала за зевулом. – Как это случилось?
– Не знаю… Я пришла чуть раньше обычного. Начала переодеваться. Услышала шум в виварии. Подошла к двери… – Девушка судорожно сглотнула.
– Ясно, – коротко кивнул Багдасарян.
