– А кто еще будет? – поинтересовалась Лена, блеснув глазами и отбросив светлую прядь со лба.
– Сотрудники отца, – серьезно глядя на подругу и наморщив лоб, чтобы придать себе вид взрослой женщины, принялась перечислять Дина, – мамины знакомые: ну, там директор ресторана, мать одной моей одноклассницы, парикмахерша, ну и еще кто-то – как обычно, – девушка сорвалась на легкомысленный тон, гораздо более подходящий для ее подросткового возраста. – А какая разница?
– Просто любопытно, Диночка, – пожала плечами Лена и окинула мечтательным взглядом кабинет, обустроенный с большим вкусом.
Ей очень нравилось жилище подружки, а особенно этот роскошный, отделанный дубовыми панелями кабинет. Он казался картинкой из средневекового романа, и только компьютер на столе несколько выпадал из общего стиля. Солнце, проникая в окно, окрашивало древесные планки золотом, отчего обстановка кабинета выглядела еще более притягательной.
Лена находилась в полной эйфории.
– Что ж, Дина, вечеринка очень кстати, – проговорила девушка. – Я как раз не знала, чем завтра заняться.
Потом со скучающим видом встала и протянула руку к своей сумочке.
– Ты уже уходишь? – несколько разочарованно спросила Дина.
– Да, у меня еще сегодня много дел. Нужно принять ванну, родителям позвонить…
– А-а, – протянула Дина, не отметив такого факта, что и на принятие ванны, и на звонок родителям явно не требуется много времени.
Лена все с тем же скучающим видом пошла в прихожую. На прощание она улыбнулась подруге, вышла на улицу, где ее уже ожидало такси, и поехала к себе домой.
Звонок в дверь раздался как гром средь ясного неба. Алтуфьев выругался. Он не хотел никого видеть. Когда первое раздражение прошло, он усмехнулся, размышляя, стоит ли открывать. Выше всего на свете и, уж конечно, значительно выше человеческих отношений он ставил собственное творчество, поэтому, когда работал, на звонки в дверь никогда не реагировал – ведь ушедшее вдохновение уже не вернешь.
Но звонивший явно не собирался сдаваться так просто.
Алтуфьев потер нервными пальцами виски и коварно улыбнулся. Художник был личностью экстравагантной и вместе с тем довольно вредной. Собственно, эти два качества в нем тесно переплетались. Вот и сейчас Юрий Николаевич решил проделать довольно злую шутку.
Бесшумно передвигаясь по комнате, он дошел до маленькой прихожей и осторожно заглянул в глазок. За дверью стоял Виталий, молодой человек, возомнивший себя великим поэтом. Улыбка на приятном, хотя и несколько полноватом лице Алтуфьева стала еще более зловещей. Кошачье-желтые глаза загорелись нехорошим огнем, но голос прозвучал ласково и спокойно.
– Виталий, дорогой, прости, у меня, кажется, заклинило дверь, – сказал Алтуфьев и для достоверности отчаянно подергал витую ручку двери и щелкнул ключом в замке. – Не мог бы ты открыть дверь снаружи?
– Каким образом? – спокойным баритоном поинтересовался Виталий. – Брось ключ из окна, тогда я попытаюсь.
– Но у меня заклинил внутренний засов, его снаружи не откроешь, – нашелся Алтуфьев.
– И что мне-то делать? – раздраженно буркнул Виталий.
«Уйти отсюда, и как можно скорее, – хмурясь, подумал Юрий Николаевич. – Тогда ты, мальчик, избежишь некоторых проблем».
– Ну не знаю, попробуй взломать, – еще более коварно улыбнулся художник, выуживая из кармана мобильный телефон.
– А за порчу имущества обдерешь как липку? – хмыкнул Виталий.
– Ну что ты, конечно, нет, наоборот, коньяком угощу, – заверил гостя Юрий Николаевич. – Просто я совершенно не знаю, что делать! В сотовом, как назло, батарейки сели, а обычный банально сломался, я его разбил, а новый корпус никак не куплю…
Виталий принялся толкать дверь. Алтуфьев улыбнулся. Все шло по плану. Художник прошел в кабинет, уселся за стол и настучал на сотовом короткий, всего из двух цифр, номер.
– Добрый день, – начал он обеспокоенно, услышав в трубке невнятное представление: «Отделение милиции, дежурный такой-то…»
– Слушаю вас, – откликнулся милиционер энергично.
– Извините за беспокойство, но ко мне ломятся в дверь.
Голос Алтуфьева звучал совершенно искренне. Пожалуй, даже самый проницательный человек не уловил бы в тоне художника фальши. Юрий Николаевич умел лгать и искренне гордился этим. Он любил «поприкалываться» над приятелями, считая такие поступки частью своего имиджа…
Милиция пообещала прореагировать на звонок Алтуфьева. А художник спокойно отключил связь и с внутренним удовлетворением вновь прислушался к ударам, доносящимся со стороны двери. Виталий трудился со всей ответственностью – во что бы то ни стало старался высвободить приятеля из домашнего заточения. Благо дверь была достаточно крепкой.
– Думаю, выдержит до приезда ментов, – мечтательно щурясь, прошептал Алтуфьев и воскликнул: – Виталий, солнце мое, ну еще немного! Коньяк тебя ждет!
Удары по двери усилились. Алтуфьев грустно взглянул на холст – ну вот, опять творческий зуд утих, придется его мобилизовать с помощью крепкого кофе и «Капитана Блэка», отчего комната снова пропахнет кисловатым ароматом крепкого табака.
Юрий Николаевич подошел к окну, перегнулся через подоконник и задумчиво посмотрел на омерзительного бульдожку, рвущегося с поводка. Вдруг он заметил милицейскую машину, въезжающую в арку.
– Ага, замечательно, – обрадовался Алтуфьев и провел ладонью по волосам. После чего бесшумно подошел к двери и стал ждать. Уже минуты через три за дверью раздался шум.
– Какого черта! – возмущенно вопил Виталий.
– Пройдемте, гражданин, вы задержаны по обвинению в попытке проникновения на чужую территорию, – прозвучала стандартная фраза из фильмов, в которых хорошие полицейские в финале захватывают плохих парней.
«Наверное, довольно», – решил Алтуфьев и приоткрыл дверь.
– Прошу прощения, господа, – глядя в разъяренные глаза Виталия, четко произнес Алтуфьев. Его тонкая рука легко легла на локоть вислоусого мента с тяжелым подбородком и нашивками сержанта. – Кажется, произошла ужасная ошибка…
– Ошибка? Какая, к дьяволу, ошибка? – возмутился Виталий.
Он высвободил руку из цепких лап мента и провел ею по подбородку, стирая тонкую струйку крови, стекающую из разбитой нижней губы.
Алтуфьев бросил на парня свой коронный взгляд – холодный и строгий, и Виталий притих, позволив художнику продолжить свои объяснения.
– Вероятно, у меня не сработал звонок, – ловко нанизывал бусины слов Юрий Николаевич, ласково, почти подобострастно поглядывая на кряжистого сержанта. – Мы с Виталиком вчера договорились встретиться, ну и так получилось… Я совершенно заработался и забыл о том, что он может прийти. Так что отпустите, пожалуйста, молодого человека, господа. Это моя ошибка, и я, конечно, признаю вину и готов понести наказание, – покаянно склонил стриженую голову Юрий Николаевич, отчего никто не увидел коварно-насмешливых огоньков в его кошачьих, янтарного цвета глазах.
