Томас открыл глаза. Все дни в его жизни начинались одинаково: он просыпался и выходил на палубу.
Солнце слепило глаза, а трехмачтовый бриг мерно покачивался на волнах бухты портового городка. На пристани людей почти не было: мало кто из жителей встает с рассветом. Умиротворение витало в воздухе, но его вскоре нарушил окрик старшего помощника:
– Бочки прибыли, разгружай! – к кораблю на скорости приближались повозки, запряженные лошадьми.
На повозках тряслись бочки с пресной водой. Бриг "Звезда рассвета" заканчивал последние приготовления к дальнему путешествию. Отплыть должны были до полудня.
Томас вздрогнул от громкого крика и бросился помогать другим матросам, оказавшимися более расторопными.
А пока бочки катят в трюм корабля, поведаем вам о герое…
Томас – семнадцатилетний юноша, младший матрос на корабле. С одиннадцати лет его жизнь была буквально приписана к этому бригу. Отец его – помещик, а также владелец крупной рыболовецкой конторы, обанкротившейся много лет назад. За неимением лучшей идеи, воспользовавшись своими старыми связями, старик приписал отрока на судно к своему хорошему товарищу, бывшему на нем капитаном. Можно сказать, что вся жизнь Томаса проходила на кораблях. Он не жаловался, в какой-то степени это ему даже нравилось, особенно моменты выхода из порта.
Образование у парня было, но очень среднее: читать, считать и писать он умел. Знал, как ориентироваться по звездам, был обучен ходить под парусом. Собственно на этом и все, а что еще нужно моряку? Обеднел бы его отец чуть позднее, возможно у парня были бы хотя бы начальные знания из других областей науки.
Внешность его не была примечательной, возможно, кто-то и посчитал бы его красивым, но для этого юноше надо было одеть костюм и вымыться, гладко выбриться и расчесаться. Впрочем именно таким, разве что без костюма, Томас являлся сейчас. Возможно именно поэтому он любил моменты отплытия и прибытия в порты.
Не высокий, не низкий, не коренастый, не дрыщавый – он был среднего роста, среднего телосложения, средней красоты.
Длинные, завивающиеся на концах волосы были в прошлом каштановыми. Сейчас же коричневый цвет сохранился только на концах, а корни стали блеклыми, почти белыми, и никто, в первую очередь и сам парень, не знал, с чем это связано. Впрочем, единственной его «необычностью» являлись две родинки, по одной под каждый глазом, на нижнем веке. Они походили на две совсем незаметные слезинки. Над ними нередко подшучивала команда, но Томаса не особо волновало мнение других.
Ну вот, бочки уже погружены, и к этому времени порт уже начал просыпаться.
Загремели повозки, служащие спешили на работу, слуги отправлялись на рынок. Фонарщики гасили оставшиеся фонари.
На корабле тоже стояло непривычное оживление. Момент отплытия всегда волновал команду, даже бывалых моряков, которые изо всех сил старались казаться равнодушными. Но сегодня оживление было другим: дело в том, что на корабле, по высочайшему указу мэра, будет, вместе с командой, путешествовать семья нового губернатора одного из островов Карибского моря.
Томаса не посвящали в подробности, ему просто сказали, что губернатора с его семьей необходимо срочно доставить на остров. Дело не терпит отлагательств, поэтому решили воспользоваться торговым, а не пассажирским судном. Именно поэтому корабль был чист как никогда. Вся команда вышколена и старалась вести себя образцово уже сейчас, даже пыталась сдерживать привычные для моряка бранные слова. Томаса оживление команды захватило тоже, но оно выражалось лишь в плотно сжатых губах. Он единственный из всех, кто имел хоть какие-то манеры из раннего детства и не особо волновался.
Когда всеобщее возбуждение достигло пика, по мостовой застучали копыта лошадей, и на пристань въехал экипаж, окруженный охраной. Гвардеец распахнул дверцы, и из кареты вальяжно вылез новый губернатор, его жена, мальчик и девушка. Девушка скорее всего приходилась младшему матросу ровесницей, если не была старше. Двое слуг еле тащили саквояжи этой семьи к кораблю, плетясь сзади. Окаменев, Томас завороженно глядел на эту процессию: давно он не встречал так близко столь высокопоставленных особ.
– Не стой, дуй помогать! – окрикнул его все тот же старпом.
Как и в первый раз, Томас дернулся, но спустя мгновение проворно спустился с корабля и бросился к слугам. Второй матрос, по прозвищу Яблочко, последовал его примеру. Пробегая мимо семьи губернатора, Томас затормозил и поклонился им. Яблочко недоуменно сделал точно также.
Мало ли, возможно этот пацан лучше знает правила этикета.
Юная леди оказалась ближе всех к Томасу, когда тот поклонился, щеки ее слегка порозовели, но юноша этого не заметил, он уже забирал у слуги саквояжи и, сгорбившись под их весом, тащил на корабль. Второй матрос не отставал.
Прислуга на бриг приглашена не была, и без них экипаж увеличился на целых шесть человек. На корабле также находился наставник юного сына губернатора и гувернантка его дочери. Эти люди согласились, что какое-то время смогут обойтись без слуг самостоятельно, но капитан все равно определил им в помощь юнгу.
Новому губернатору с супругой отвели капитанскую каюту, а отпрыскам каюту старпома, предварительно ее переоборудовав так, чтобы соблюдать приличия. Соответственно капитан вынужден был переселиться в каюту своего младшего помощника и так далее…
Томас, слегка обескураженный обилием багажа, не знал, куда его отнести. Младший помощник, руководящий погрузкой, отвлекся на по-видимому очень увлекательный разговор с новым губернатором и капитаном, поэтому парень оказался предоставлен сам себе. Он совершенно не представлял, какая сумка кому принадлежала, поэтому, за неимением лучшего варианта, все отнес в капитанскую каюту. Яблочко следовал за ним тенью. Завершив дело, молодой матрос вышел на палубу, на которую как раз забралась эта семейка. С их приходом корабль готов был отчаливать, прозвучал свисток боцмана, и экипаж занялся своими обязанностями.
Спустя несколько минут Томас уже забыл о пассажирах и вновь погрузился в монотонную работу. Однако же сразу после отплытия ему пришлось о них вспомнить.
– Малец, – подошел к нему боцман, – миссис Кэмпбелл просит тебя к себе. Молись, чтобы ты ничего не разбил.
Брови слегка дрогнули в недоумении.
– Что ей от меня надо?
– А черт ее знает, ты давай это, не задерживайся.
Ладно.
Томас быстро, насколько мог, прошел в каюту. Над горой сумок восседала девушка со сморщенным личиком. При виде ее Томас слегка приподнял одну бровь: "миссис значит", – но сомнения развеялись, стоило даме заговорить.
– Вы перепутали сумки, и моя мать решила опять позвать вас, чтобы их разобрать, – она чуть виновато улыбнулась, и лицо ее разгладилось.
