г. Тестоединск
…Не ждите, чтобы я писал вам что-нибудь о «молодежи», о ее целях, планах, делах… Ни дел, ни планов, ни целей – нет, потому что нет молодежи, – она вся сидит по тюрьмам, по острогам. Можно с уверенностью сказать, что все мало-мальски желающее «новых» порядков удалено со сцены действия, на которой поэтому совершенно свободно действует «обыватель», обыватель покупающий, продающий, дармоедствующий и почитающий свое начальство. Действительно – обывателю простор, раздолье, и можно бы положительно было потерять голову, если бы – по счастливой русской пословице «шила в мешке не утаишь» – то «новое», которое казалось совершенно удаленным со сцены в лице русской молодежи, – не прорывалось там и сям, как шило из мешка, в самых, повидимому, неподходящих для этого «нового» людях и делах…
Вот об этих-то проявлениях «нового», или шила, высовывающегося из корявого, скверного и дурно пахнущего провинциального мешка, я и намерен писать вам возможно чаще. По-моему – эти проявления должны непременно радовать всех вас, скитающихся за границей с постоянной мыслью о России и с постоянно сознаваемой невозможностью быть в ней и трудиться для нее. Неужели в самом деле вас не порадует хотя следующий факт из нашей тестоединской… ну, уж так и быть!.. жизни. Этот факт – из поповских дел, и все письмо посвящено им.
Вы знаете конечно, что такое проповедь, слово, речь, которые обыкновенно выгоняли слушателей из церкви, по причине своей догматической суши, и были вообще сигналом к «шапочному разбору» и к рюмочке «после обедни». Обыкновенно оратор – архиерей ли, простой ли поп – брал какой-нибудь текст из священного писания, например: «И шед – удавися», и, виляя часа полтора лисьим хвостом риторики, кое-как приплетался к царской фамилии или к благодетелю храма сего. Словом, это вообще была риторическая чепуха… Судите же, до какой степени я должен был изумиться, когда на той самой кафедре, где сотни лет кряду иереями и архиереями плелась эта чепуха, – раздаются, и притом с явным неподдельным гневом, такие слова, как «коммунизм», «уничтожение существующего порядка», «реализм», «вредный материализм»… Шило вылезло – вон где! из-под поповской рясы, при всем честном народе! – Это ли не ново и не приятно? За последнее время в Тестоединске было произнесено штук пять-шесть проповедей, в промежутке нескольких дней. Говорил и архиерей и простые попы, говорили тоже по случаю праздников и царских дней, начиная также с текста «и шед – удавися», путаясь в небе и в грязи и в царской фамилии, точно в длинных полах своей рясы, когда пьяные ноги не действуют, – и везде, во всей этой чепухе, из кучи, сложенной из текстов, доброхотных дателей, царей, цариц, их супругов и супруг и т. д., вылезало шило острое и колючее, вылезало то грозное будущее, – которого не утаишь.
Это факт радостный!
Рты тестоединских ораторов раскрылись с легкой руки высокопреосвященного Варсонофия… 7 октября было открытие реального училища. Его высокопреосвященство сказал слово[1].
«…Приветствую вас, господа граждане города Тестоединска, с открытием нового источника просвещения, желанного вами, в котором дети ваши могут получить образование, доступное для всех, по их силам. Вас же, господа начальники и наставники училища сего, приветствую с новым поприщем для вашей просветительной деятельности…»
Тут бы, кажется, прямой переход к начальству, которое споспешествовало, и к царю, который одним уже тем, что ровно ничего для училища не сделал, есть истинный его корень и источник… Так бы именно и поступил старинный ритор-оратор, но тут нет! Его высокопреосвященство морщится и пятится в оглоблях благодарения и радования.
Конец ознакомительного фрагмента. Полный текст доступен на www.litres.ru
