– На. Держи.
Протягиваю ладони, он ссыпает мне в горсть что-то горячее, тяжелое, смотрю в ладони, различаю крохотные песчинки.
– Это… это…
– Чего стоишь-то, сей давай!
Сею. Рассыпаю песчинки по пустоши, смотрю на хозяина, делаю, как он, только бы не ошибиться, только бы не рассыпать где чего не надо. Ничего, хозяин нормальный попался, бормочет потихоньку, ты не торопись, ровненько, ровненько давай, а то, что такое, тут густо, тут пусто…
Сеем. Хозяин сует мне в руку грабли, давай, загребай земличку-то, пусть семена приживутся.
Загребаю.
Земличку.
Даже не говорю, что никакой землички здесь и близко нет, мраморная площадь насколько хватает глаз. Делаю вид, что что-то загребаю, иду до конца поля, которое отсюда кажется бесконечным.
– Ну вот, молодец… как соленый огурец…
Осторожно спрашиваю:
– А поливать не надо?
– Чего поливать, само взойдет… давай огородим, что ли…
Хозяин останавливается на самом краю поля, дает мне тонкую палку, давай её вдоль поля тяни…
Тяну палку. Вдоль поля. Палка, которая казалась не длиннее меня, вытягивается в бесконечность, высвечиваются цифры, десять, двадцать, тридцать… сто… двести… триста…
Хозяин разворачивает две другие палки, одну вдоль соседней границы поля, другую прямо вверх.
Пытаюсь острить:
– Систему координат строим?
– Её, родимую… Ну всё, сработали работу… как там говорится… кончил дело гуляй смело… Ужинать пошли…
– А чего на астрофизику-то потянуло?
Это хозяин. Смотрит на меня, прищуривается, сверлит взглядом.
– Ну как же…
Хочу объяснить, понимаю, что не могу, что тут объяснять, астрофизика она и есть астрофизика, что тут объяснять… потому что звезды. Потому что миры. Потому что галактики. Потому что потому что…
Развожу руками.
Хозяин понимающе кивает.
– Ясно с тобой всё… я сам такой был…
Хочу спросить, какой он сейчас.
Не спрашиваю.
Доедаю рыбу, думаю про себя, не так я представлял себе астрофизику, не так, виделись матерые телескопы, армии чисел и знаков, искривления пространства и времени, еще что-то такое… глобальное что-то… важное что-то…
Вспоминаю какие-то отцовские рассказы, как студентов на практику гоняли, картошку перебирать, капусту гнилую, только это когда было, при Брежневе каком-нибудь, но чтобы сейчас…
Просыпаюсь.
Смотрит в окна огрызок луны, скалится на меня.
Нет, тут не луна, тут другое что-то меня разбудило, понять бы еще, что.
А вот.
Еще.
И еще.
Взрывы за окнами, один, два, десять, вспыхивает ночь яркими огнями, вздрагивает дом.
Хозяин заглядывает в комнату:
– Чего? Не спится?
Не понимаю его спокойствия, бежать же, бежать отсюда надо, а он стоит, смотрит, как ни в чем не бывало, посмеивается.
– И часто тут так?
– Не, по весне только.
– А дом…
– Не рухнет, не бойся… спи…
Выхожу на крыльцо, смотрю на поле, просто так смотрю, сам знаю, что за одну ночь ничего не взойдет, и все равно жду чего-то, надеюсь на чудо какое-то, вот так проснусь утром – а там побеги до небес…
Нет.
Не побеги.
Не до небес.
Крохотные росточки-вороночки пробиваются… даже не из мрамора, из пустоты, смотрят на меня, будто подмигивают, мерцают, переглядываются…
Хозяин выходит за мной, считает ростки, довольно хмыкает.
– Тут вот ростки у тебя не взошли…
Вздрагиваю.
– А тут поднялись, молодца… чего скис, расстроился? Чего ты так, у новичков обычно вообще ничего не взойдет, ну один-два ростка, а ты вон как…
Поднимаю голову.
– И нечего гордиться, нос задирать, давай лучше росточки-то выхаживать… что взошли, это еще полдела, ты молись, чтобы хоть половина, да выросла…
Хозяин осматривает росток за ростком, объясняет мне полушепотом, вот, где росточек сильно в стороны раздался, ты его колышками обнеси, чтобы вверх рос, а не вширь. А где сильно сжимается, ты его раздвигай, чтобы сам на себя не замыкался, чтоб воронкой, воронкой рос, в бочку не сворачивался. А который свернулся уже, тот выдергивай, ничем ты его уже не развернешь… вот так… молодца… далеко пойдешь, парень, знатный астрофизик выйдет…
Хочу сказать, что никакой астрофизик из меня так не выйдет, если буду в поле тут ковыряться.
Смотрю на ростки.
Не говорю.
Понимаю, что боюсь к ним прикоснуться, вот так, только что нормально работал, и на тебе, боюсь, да и как можно прикоснуться к вселенной…
К вселенной.
Расходится от точки Большого Взрыва, разбегается частицами, звездами, галактиками, разрастается во все стороны. Где-то чего-то не хватает во вселенной, и снова схлопывается в коллапс, а мы не дадим схлопываться, раздвигаем края вселенной. Где-то наоборот, галактики разбегаются слишком быстро, и нужно их собрать, и хожу, и подгоняю хворостиной, тпру, тпру, куда вас понесло, а ну назад… Хозяин смотрит, одобрительно кивает, приговаривает, ай, молодца, надо будет потом собаку пастушью купить… Ты мне напомни, а то я как в город выберусь, так из головы все и вылетит…
– Хорош сидеть-то, зарылся в книги свои, его и не видно… айда на поле… штуку одну покажу.
Выбираюсь на поле смотреть штуку. Лето как-то незаметно перевалило за середину, пышет жаром, дышит зноем, узнать бы, куда уходит потом это лето, уйти бы с ним туда, где всегда жар и зной, и трава под ногами шуршит…
Воронки поднялись высоко-высоко, в человеческий рост.
– Смотри… вишь… наверху…
Смотрю. Вижу. Наверху. Звезды, звезды, звезды…
– Ничего не замечаешь?
– А что замечать?
– Эх, парень, а еще в астрофизики метишь… вон, глянь…
Наконец, вижу. Не вижу, чувствую. Радиоволны. Повсюду. Расходятся, ищут что-то…
Хлопаю себя по лбу.
– Жизнь? Разумная?
– Она, родимая… ты давай, давай, смотри, чтобы побеги-то не разбежались, не схлопнулись… а то знаешь, сейчас обиднее всего, растили-растили, и на тебе…
Смотрю. Чтобы не разбежались, не схлопнулись, сейчас вообще много какие вселенные разбежаться хотят, рассыпаться в большом разрыве, думают, вышел их срок. Не позволяю разбежаться, сгоняю обратно, Жучка помогает, бегает, гавкает, покусывает галактики за бока, чтобы вернулись в стадо.
