3 октября 1991 года в музее Массачусетского технологического института прошла церемония вручения наград за научные достижения. Несмотря на то что вечер открылся выступлением одетой в розовое балерины, разбрасывавшей конфетти, в зале можно было увидеть вполне серьезных гостей (правда, ведущих себя несколько странно): Дадли Хершбаха, лауреата Нобелевской премии по химии 1986 года, который почему-то скрывал лицо за огромными очками и накладным носом, или Шелдона Ли Глэшоу, получившего Нобелевскую премию по физике 1979 года. Он появился на сцене вместе с коллегами и уверенно заявил собравшимся, что не носит бейсбольную кепку с символикой команды Red Sox.
Церемонию вручения наград вел Марк Абрахамс, на тот момент – редактор шуточного научного издания «Журнал невоспроизводимых результатов» и создатель этой странной премии – Шнобелевской. Она вручается за необычные и забавные исследования и достижения.
Сегодня Марк – создатель и главный редактор журнала «Анналы невероятных исследований», публикующего научные статьи о необычных достижениях. Он по-прежнему остается главной движущей силой Шнобелевской премии. Как ему пришла в голову мысль создать такую награду? И, самое главное, зачем она нужна?
«Действительно, это очень необычная награда. Традиционные научные премии вручаются лучшим из лучших – это аналог олимпийских медалей для спортсменов. В других сферах есть награды, вручаемые, наоборот, за анти-достижения – за худший фильм, самый плохой модный образ… Шнобелевская премия – это не о лучшем и не о худшем. Она о тех вещах, которые заставляют сначала посмеяться, а потом – задуматься, – рассказывает Марк. – 30 лет назад я увлекался тем, что собирал разные необычные научные факты. Потом мне предложили стать редактором “Журнала невоспроизводимых результатов”, и я согласился. Я погрузился в тему еще больше, встречался со многими людьми, которые делали забавные и странные, но при этом научные вещи. Про них никто не знал. Я подумал, что было бы неплохо изменить эту ситуацию».
Так родилась идея Шнобелевской премии. На первую церемонию пришли несколько сотен человек – билеты были бесплатными, среди гостей – журналисты, ученые и несколько нобелевских лауреатов, принявших приглашение Марка. «У всех нас – организаторов, ученых, которые нам помогали, – была одна мысль: все это слишком хорошо и весело. Сейчас откроется дверь, войдут какие-нибудь взрослые серьезные люди и разведут нас по домам. Но нас никто не разогнал – до сих пор. Я думаю, что мы очень многим обязаны успеху первой церемонии – в 1992 году мы уже смогли сделать более крупное мероприятие, а потом церемонии только росли и росли», – вспоминает Абрахамс.
Сейчас в команде Марка около ста человек. Они стараются сделать каждую новую церемонию непохожей на предыдущие. Спонсоров у премии нет – команда работает на волонтерских началах; несмотря на сложность и театральность каждой церемонии, материалы для оформления и декораций покупаются самые дешевые, а единственные источники средств на это – продажа билетов и добровольные пожертвования. По словам Марка, самая крупная статья расходов – аренда театра Сандерса в Гарвардском университете, где и проводится вручение наград. «Наши гости – активные участники каждого шоу, во время которого происходит огромное количество разных вещей. Мы ничего не делаем “как надо” – в каждой детали, в каждом процессе, каждом выступлении обязательно будет что-то странное, неправильное, смешное. Мне кажется, это наша месть за сидение в скучных университетских аудиториях, за официальные мероприятия в академических учреждениях, за долгие приветственные речи, которые мы все слушали и на которых мы все засыпали. Наша премия – это всегда праздник и хаос. Впрочем, хаос этот тщательно срежиссирован», – рассказывает он.
В Шнобелевский комитет, выбирающий победителей каждого года, входит сам Марк, редакторы его журнала, ученые, журналисты, а также лауреаты предыдущих лет – всего несколько десятков человек. Процесс выдвижения кандидатов похож на нобелевский: все желающие могут отправить заявку и номинировать на премию какое-нибудь интересное или смешное научное (или не очень) достижение. Каждый год поступает около 10 тысяч заявок, причем сначала выбираются победители, а номинации их достижениям присваиваются уже потом. Дело это непростое: Марк приводит в пример Троя Хертьюбайза, который разработал и на себе испытал доспехи, защищающие от медведей гризли. В итоге Трой получил Шнобелевскую премию 1998 года в номинации «Техника безопасности».
«Когда мы формируем окончательный список победителей, мы связываемся с ними и сообщаем, что они могут получить Шнобелевскую премию. Если человек откажется, мы выберем кого-нибудь другого. Сейчас таких случаев очень мало, но в первые годы с этим были проблемы – нам приходилось долго объяснять, что мы не хотим никого обидеть или посмеяться. Помогало то, что с самого начала с нами были серьезные и уважаемые ученые, лауреаты Нобелевской премии. Это внушало доверие, – рассказывает Марк. – Впрочем, и сейчас есть люди, которые думают, что смех и наука несовместимы. Что ж, чувство юмора есть не у всех».
Правило «получить согласие лауреата на принятие настигшей его награды» работает не всегда. Если речь идет об очень известных и публичных персонах – например, таких как Александр Лукашенко, который получил Шнобелевскую премию мира 2013 года за запрет в Белоруссии публичных аплодисментов, – то премия может вручаться и без четко выраженного мнения лауреата. Это касается не только президентов – по словам Марка, комитет обходится и без согласия лауреатов, сидящих в тюрьме (чаще всего это касается награжденных за «достижения» в области экономики).
Если говорить о критериях, которым должны удовлетворять выдвигающиеся на премию достижения, – то их нет. «Точнее, есть только один, – исправляет сам себя Марк. – Я уже говорил о нем: мы награждаем за то, что заставляет посмеяться, а потом задуматься. Неважно, хорошо или плохо проведено исследование, и проведено ли оно вообще. Наша цель – чтобы люди, услышав о наших лауреатах, стали задавать себе вопросы, стали более любопытными. Чтобы они сами оценили, какая работа действительно хороша, а какая – плоха или даже вредна. Меня всегда радует и удивляет то, что если попросить группу ученых одной и той же специальности оценить работы лауреатов, их мнения разойдутся: то, что одному покажется хорошим, другой не захочет даже рассматривать. И это, как мне кажется, – показатель того, что мы хорошо справляемся с нашей работой. Мы заставляем людей обсуждать, вступать в дискуссии, изучать какие-то проблемы, искать решения, задавать себе и другим самые разные вопросы – а это, кстати говоря, и есть суть науки».
