…Багрилось утро за окном,
Заря своим рдяным крылом
Сметала мрак под потолком
Покоя, где на простынях
Атласных почивал монарх.
Седой упитанный король
Вчера в гостях, как буйный тролль,
Выплясывал; как дикий вепрь
Шумел, вертелся… А теперь —
Ведь не один бокал вина
Вчера он осушил до дна! —
В покое сводчатом своем
Охвачен был похмельным сном.
По ложу раскидав живот,
Раззявив свой щербатый рот,
Давился вязкою слюной
Сквозь кашель, стоны, храп и вой.
И от него из всех щелей,
Как в церкви от лампад елей,
Сочился кислый терпкий дух,
Такой, что двое верных слуг,
Стерегших высочайший сон,
Не отходили от окон,
Не закрывавшихся всю ночь…
И было им уже невмочь
Нести паскудный караул.
Как вдруг король козлом скакнул,
Не разлепивши глаз, к окну.
И!.. распороли тишину
Скрипучий спазм и шум струи.
Прочистив потроха свои
Ручьем зловонных рвотных масс,
Монарх распялил мятый глаз,
Расцвеченный сивушной мглой,
Икнул, протяжно рыкнул: «О-о-ой!»,
Безвольно шевельнул рукой,
Шепнул: «Спаси меня, Творец!»
И рухнул на пол, как мертвец,
Опять впадая в тяжкий сон,
Забыв и подданных, и трон…
Уж солнце было высоко
И, распластавши далеко
Лучи слепящие свои
На гладь разморенной земли,
Укрыться жаждало меж туч,
Как вдруг один, проказник, луч
Пронзил изогнутой стрелой
Покои в башне угловой.
И там, метнувшись между стен,
Как будто заточенный в плен
В парчой сиявший равелин,
Упал на плешь внутри седин,
Подобьем куцего куста
Венчавших голову шута.
Потом на дряблый желтый торс
И на морщинистую грудь,
На ней взъискрил поблекший ворс
И, прежде чем в окно шмыгнуть,
Блеснул огнем по злым глазам,
Блуждавшим зорко по листам,
Где день за днем, за годом год
Шут вел прилежно свой учет
Интригам, мыслям и делам
Слуг и вельмож, пажей и дам.
Где собраны на всех досье —
И на мадам, и на мсье…
К исходу покатился день,
И снова удлинилась тень,
Когда, преодолев мигрень,
Уняв наследственную лень,
Восставши вяло ото сна,
Принцесса села у окна
И бросила колючий взор
На вымощенный камнем двор,
На обступивший двор забор,
Венчанный остриями пик
(Чтоб вор мгновенно не проник
В твердыню дряхлого отца),
На стража, что главой поник
У стен парадного крыльца.
Потом перевела свой взгляд
На горизонт. Там рдел закат…
В глазах на миг мелькнул и сник
Прозрачной тенью влажный блик,
Застил непрошенной слезой
И даль с поблекшей синевой,
И город, что шумел внизу…
Принцесса, промокнув слезу,
Вздохнула и, зевнувши всласть,
Нарядом живо занялась.
Кряхтя и задержавши вдох,
Внесла крутые телеса
В корсет и, закатив глаза,
Утробно выдохнула – ох! —
Когда коленом в спину ей
Упершись, девка все сильней
Сжимала шелковых сетей
Невыносимо тяжкий гнет.
Кивнула в зеркало – пойдет!
Укрыла люрексом чулок
Набрякший жир слоновьих ног.
Надела платье, покраснев
От напряженья. Длинный шлейф
Распутала. Взяла белил
И принялась, что было сил,
Их наносить за слоем слой
На фейс, видавший виды, свой.
Потом… Потом свекольный сок —
И на шары обвислых щек
Ложилось за пятном пятно,
Как будто красное вино
На отбеленный хлоркой холст
По злому умыслу лилось.
Тенями пыльная зола
Вокруг заплывших глаз легла.
Кусок угля кусты бровей
Раскрасил так, что их черней
Не мог быть самый черный кот,
Что возле труб печных живет.
И, наконец, парик седой
Венчал помятою копной
Убранство дочки короля…
Готов с тобой поспорить я,
Читатель, кем бы ни был ты,
Не встретишь большей красоты.
Уже и вечер угасал,
Закат уже отполыхал.
Ночная стража шла на пост.
Уже хотели вздыбить мост,
Простертый над глубоким рвом,
Поросшим острым камышом
И пред столичною стеной
Блестевшим черною змеей.
Прозрачным глянцевым крылом
Ночь над притихшим городком
С землей смыкала свод небес.
Безмолвно замер дальний лес,
Летала далеко окрест
Луной рождаемая тень,
Пронзая пятна деревень.
Уставший от мирских забот
В домах отужинал народ.
По конурам дремали псы,
Свернувши кольцами хвосты.
День умирал, склоняясь ниц
В последних всполохах зарниц.
Мир погружался в тишину,
Готовый отойти ко сну.
И вдруг, как из кисета черт,
У главных городских ворот
Возник какой-то пешеход —
Не слишком юн, и не старик.
Одет, обут. Умыт. Побрит!
Хоть утомлен, но явно сыт…
Имеет не вельможный вид.
Не прячет свой спокойный взор
И не молотит всякий вздор,
А просит в город пропустить —
Устал, мол, целый день в пути.
Ему… позволили пройти.
И!.. только гость сошел с моста,
В покой придворного шута
Ушло с доверенным гонцом
Спецдонесение о том,
Что стражей пять минут назад
Пропущен странник в стольный град.
Тот странник молод. Не знаком.
Широк в плечах, красив лицом,
Высок и хорошо сложен,
Изящен, скромен. Взгляд – умен;
Пружинист шаг, и речь легка.
Костюм изрядно запылен,
И – по-всему – издалека
Явился этот молодец.
Шут долго думал. Наконец,
Он выгнул бровь, наморщил лоб,
Приказ изрек, немедля чтоб
Доставлен был к нему в покой
Пришелец этот молодой.
Дверь отперта на тайный ход.
Шут в кресле, щурится и ждет.
Минуты тянутся, и вот
Донесся дальний шум шагов,
И тусклый отблеск факелов
Рванулся сквозь дверной проем,
Взлохматил мрак перед шутом.
Тот губы сжал тугой дугой
И взгляд вонзил перед собой,
Вперед подался головой,
Ладонями уперся в стол…
В двери качнулась тень… Вошел —
В кольце охраны – визитер.
Дверной косяк плечом подпер,
В глаза шуту свой смелый взгляд
Метнул, разящий как снаряд,
Прищурился… точь-в-точь как шут!
